Маги - Вера Крыжановская

– Несчастная! Какие нравственные муки ждут тебя при пробуждении. Когда же, Нарайяна, поразит тебя небесное правосудие? Когда осознаешь ты преступность легкомыслия – играть страшным знанием, попавшим в твои руки? – пробормотала она.

– Ты ненавидишь меня, а потому так беспощадно осуждаешь,- произнес звучный и хорошо знакомый голос.

Нара быстро обернулась, и ее спокойный, ясный взгляд встретился с пылающими глазами Нарайяны.

– Ты явился полюбоваться на свое дьявольское дело? Неужели тебя не мучает совесть, что ты снова так жестоко поступил с этой жертвой своих прихотей?- с упреком заметила Нара. – Но, – продолжала она, – ты отлично знаешь, что я не ненавижу тебя, так как степень моего посвящения исключает такое дурное чувство. Я только жалею тебя и упрекаю, что ты, держа в руках кубок знания, предпочел ему кубок наслаждений. Мне жаль, что ты не захотел стряхнуть с себя прах пошлого человека и пользуешься обрывками приобретенных знаний только для того, чтобы делать зло и глупости. Ты сам знаешь, что на твоем прошлом лежит больше проклятий, чем благословений.

– Это ты все намекаешь на воскрешение Лоренцы?

– Не только о нем. Вспомни, сколько совершил ты оккультных злоупотреблений, забывая, что грозный, творящий и разрушающий двигатель доверен нам для того, чтобы мы были его безмолвными и верными хранителями, а вовсе не для того чтобы пользоваться им ради забавы или для удовлетворения личных

фантазий. Статус братства, членом которого ты был, строго запрещают употреблять первоначальную материю для нарушения действующих общих законов, как-то: для воскрешения мертвых, что создало бы ужасный беспорядок и вызвало бы неслыханные осложнения. Если бы каждый из нас пользовался известными свойствами таинственной эссенции подобно тебе, мы перевернули бы всю планету.

– Ты права, Нара, и, однако, все-таки заблуждаешься. Воскрешение одного существа не воспламенит мир и не поколеблет мудрого закона, обрекающего смерть все живущее. Точно так же никому не принесет вреда, что я принял несколько капель эссенции жизни.

– Для тебя последствия этого будут очень тяжелы.

– Эти последствия я и буду нести сам. Но можешь ли ты, зная законы, которым я подчинен, так строго осуждать меня? Тебе известно, что вследствие долгой жизни мое астральное тело чересчур пропитано первоначальной материей и что в течение времени, которое трудно определить, я не могу снова воплотиться. Таким образом, я осужден на блуждание.

Но так как меня не допускают в высшие сферы, то я должен влачить свое существование в людской среде, а ты сама понимаешь все невыгоды подобного состояния. Какое человеческое воображение способно придумать более ужасный ад, чем блуждание около земли! Пляска мертвых, людей, и животных, атмосфера отчаянной борьбы миллиардов существ, ищущих равновесия, беспорядочные стоны, картины преступлений, наполняющий все адский вихрь смертей и рождений – нет, существовать в таких условиях у меня не хватает сил.

Бедное человечество и так достаточно страждет, чтобы увеличивать эти страдания. Продолжать же существование бродячей собаки я не хочу ни за что на свете. Поэтому-то я и решил снова наполовину войти в человечество, чтобы быть в состоянии скрыться, когда этого пожелаю, от удовольствия созерцать окружающее и прозябания в вонючей атмосфере первой сферы.

Полудух, получеловек, я буду жить в Индии подобно йогу и буду подкреплять свои силы необходимыми жизненными токами, но не стану никому делать зла, не считая, конечно, шуток над негодяями, не заслуживающими ничего лучшего. Обещаю тебе больше не пользоваться первоначальной материей, а буду забавляться лишь своей двойственностью. Вообрази только, как будет смешно, если какая-нибудь старая леди, не видя меня, наступит мне на ногу, а я закричу «ай!» и вырву у нее ридикюль; или, например, если я крикну: «Ха! ха!» на ухо какому-нибудь обожателю, когда он объясняется в любви своей возлюбленной.

– И подобные глупости могут развлекать тебя? Право, ты достоин сожаления, Нарайяна! Великий Боже! Кому же будет дано внушить тебе любовь к истинному знанию! – вздохнула Нара.

– Успокойся! Я не буду заниматься исключительно глупостями. Как только я прилично устроюсь,- ведь тебе известен мой девиз: «если жить, то надо жить хорошо»,- и немного позабавлюсь, ослепляя людей своим блеском и заинтриговывая их окружающей меня таинственностью, я обосную небольшую школу посвящения. У меня будет несколько учеников, которых я обучу если не высшей магии, то во всяком случае, феноменам, вызываемым полумагом. И ты увидишь, что меня будут уважать не меньше, чем Супрамати, который одарен всеми качествами, чтобы сделаться настоящим магом, что без малейшей зависти я и признаю. А теперь – до свидания, моя прекрасная экс-супруга! Приглашаю тебя вместе с Супрамати навестить меня. Вы будете желанными гостями, особенно ты, так как отказавшись от прав мужа и от всех сопряженных с ними удовольствий, я сохраняю за собой права кавалера и постараюсь вниманием второго загладить все ошибки первого.

– Шут! – сказала Нара, пожимая плечами и невольно смеясь.

В своей комнате Нара застала взволнованного и встревоженного Супрамати. Он тотчас же спросил про Лоренцу. Нара рассказала ему, что она сделала, и прибавила, что видела Нарайяну, упрекавшего ее в ненависти к нему, вследствие которой она будто бы слишком строго судит его.

– Я тоже думаю, что ты к нему недоброжелательна, – заметил Супрамати. – Ты очень рассердилась, когда я дал ему чуточку эликсира, а между тем не все ли тебе равно?

– Конечно, все равно, за исключением некоторых флюидических неудобств, проистекающих от уз, какие образовались между нами в течение веков. Я просто считала бесполезным и опасным вводить Нарайяну в искушение. Если бы он оставался в состоянии блуждания, то отвращение к своему страждущему положению все-таки толкало бы его вперед по пути очищения и серьезного труда. Теперь же он остановится на одном месте, будет забавляться и ничего не делать.

– В таком случае, я искренне сожалею о своей непредусмотрительности,- с сожалением сказал Супрамати.

– Теперь уже никакие сожаления не помогут. Нет, мой друг, я вижу, что тебе надо еще много учиться, прежде чем ты приобретешь не только знания истинного мага, но и его благоразумие.

Для Нары настали тяжелые дни. Ей надо было объяснить бедной Лоренце неслыханные вещи, а именно: что она спала более трех веков и что ничего не осталось от того, что она знала и любила.

Самое грустное заключалось в том, что ум воскрешенной положительно не мог понять того, что она считала невозможным.

Сначала Лоренца упорно подозревала злую мистификацию; но подавляющая действительность скоро рассеяла последнюю иллюзию, и это вызвало такое безумное состояние, что только искусственный сон на время прерывал его.

Наконец после недели самого бурного отчаяния и потоков слез Лоренца впала в глубокую апатию. Целыми часами лежала она на диване, отказываясь от пищи и питья, или, сидя у окна, смотрела на канал таким подозрительно злобным взглядом, как будто задумала что-нибудь отчаянное.