Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

Курительница немилосердно чадила. Элиен прокашлялся и, наблюдая как Ашера с невозмутимым видом поглощает непропеченную и вдобавок несоленую форель, сказал:

– Послушай, Ашера, я не понимаю как Урайн мог перейти через Хелтанские горы, минуя Врата Хуммера. Но интуиция подсказывает мне, что сейчас Урайн находится где-то в Сармонтазаре. Где-то рядом.

Не прекращая жевать, Ашера кивнул.

– Конечно, в таком решении Урайна мало здравого смысла, – продолжал Элиен. – После побега из Игольчатой Башни правильнее было бы раствориться на несколько месяцев в Синем Алустрале, избрав укромное местечко вдали от Гамелинов. Почистить перышки, подкормиться, обзавестись деньгами и продуманными планами. Он, однако, избрал самый отчаянный путь – прямиком в Сармонтазару.

Стоически разделавшись с форелью, Ашера захрустел репой.

– Ну так вот… Будь ты Урайном, куда б ты направился, очутившись в Сармонтазаре?

«Дым добрососедства» из керкской курительницы сложился в тугое кольцо и змеей улегся на пол за спиной у Ашеры. В ножнах Элиена вздрогнул чуткий меч.

– А что, маленькие гиазиры, – чьи-то мокрые и теплые ладони ласково прикоснулись к их продрогшим, покрывшимся гусиной кожей шеям. – Свел-то не очень вас любит, да?

Мальчишка, что был помладше, Скавен, вздрогнул и отстранился. Тощая курица, бродившая неподалеку, шарахнулась в сторону.

Его напарник, Стаг, поднял ясные голубые глаза на незнакомку.

– С чего ты взяла… – он молниеносно перебрал в уме приличествующие варианты обращения («девка», «нечистая», «дура») – … госпожа? Гиазир-свел Элиен любит всякого. И раба, у которого вырвали язык, и царя, и прокаженного, и даже баб, которые дают кому попало.

– А вас не любит, – нахмурилась Ийен и покачала головой. – Да ты хоть и сам погляди.

Она указала пальцем в щель между ставнями. Там, в горнице, рисовался царственный профиль Элиена, сидящего за столом и чуть подавшегося вперед, к Ашере. Самого Ашеры видно не было. Ийен извлекла откуда-то, словно бы из воздуха, усеянную колючими бугорками коническую раковину. Острый наконечник раковины был спилен.

– Вот послушай!

Ийен направила широкий раструб раковины в сторону Элиена и Ашеры, а к узкому демонстративно приложилась ухом. Дескать, вот как надо слушать.

– Да кто ты вообще такая будешь? – набравшись храбрости, грозно спросил Скавен.

– Тс-с-с, – ответила та.

Стаг воспользовался предложенной раковиной. Как не воспользоваться! Любому интересно, о чем шепчется оринский свел со своим вельможей. Стагу было невдомек, что его уши вбирают речи, преломленные в непостижимых глубинах колдовской вещицы.

– Я думаю, Ашера, он где-то совсем близко.

«Я думаю, Ашера, он где-то совсем близко…»

– Я бы не стал ловить его на всех дорогах без разбору, потрошить таверны, ставить вверх дном деревни и лесные укрывища.

«Я бы не стал ловить его на всех дорогах без разбору, потрошить таверны, ставить вверх дном деревни и лесные укрывища…»

– Я бы пошел туда, куда он придет обязательно – так старый воин приходит на место своей первой битвы.

«Я пришел туда, куда он придет обязательно – так старый воин приходит на место своей первой битвы.»

– В Варнаг.

«В Даранк».

Скавен вопросительно поглядел на красивую нездешнюю девку, которая хочет добра его маленькому народу. Та поощрительно кивнула – слушай, мол. Сейчас сам все поймешь.

– И отбрось, хотя бы ради меня, свои сомнения. Я и сам боюсь ошибиться.

«И выбрось, хотя бы ради меня, эту проклятую курительницу. Я не могу дышать».

– Вот каковы тайные намерения свела, – удовлетворенно заметила Ийен. – Курительница – это народ керков. Свелу чуждо добрососедство. Вы мешаете свелу. Он истребит вас.

Двое ирвамессов – громоздкие и неповоротливые в напитавшихся влагой проливного осеннего ливня тяжелых кожаных плащах, – возникли из-за угла покосившегося амбара. Взорам воинов открылась довольно странная картина.

Двое местных малолетних оборванцев в обществе явно нездешней златокудрой молодой женщины, одетой в харренское мужское платье. Все трое стояли под холодными потоками воды, изливающимися с покатой крыши у притворенных ставен приземистого дома, где квартировал свел. Они болтали, взволнованно передавая друг другу какой-то продолговатый предмет.

Ирвамессы приблизились.

– Стой!

С этого окрика всегда начинается выяснение отношений между носителями власти и подозрительными личностями. Даже когда подозрительные личности стоят на месте и не думают куда-то идти.

Ийен вызывающе улыбнулась.

– Стоим.

– Кто такая? – не покидая седла, ирвамесс наклонился, чтобы получше разглядеть странную девушку, пренебрегающую дождем и холодом.

– Ийен, – промолвила она так, будто сообщила нечто все объясняющее. В ее глазах блеснули едва заметные зеленоватые искорки. На мгновение взор всадника заволокло туманом, а его язык сомлел, словно от хмеля.

– Сам вижу, – согласился он, с немым ужасом осознавая, что говорит полнейшую ерунду. – А эти?

– Эти? – удивленно переспросила Ийен, покровительственно приобнимая мальчиков. – А что на них смотреть, собственно?

«Действительно, – мелькнуло в голове у ирвамесса. – Что на них смотреть?»

Меч в его руках сверкнул быстрее, чем его сознание успело воспротивиться этому дикому, ни с чем не сообразному действию.

Но со Скавена и Стага было достаточно.

Мальчики уже давно были настороже – уж больно мутные дела вершили все эти иноземцы, железноголовые и сладкоголосые. Меч ирвамесса так и не повстречал плоти сорвавшегося на заячий бег Скавена. Стаг не отставал от него – испуг добавил ему прыти.

Ийен шмыгнула промеж двух лошадей ирвамессов и метнулась в сторону низкого амбара. Лошадь второго ирвамесса встала на дыбы, высоко задрав облепленные бурой грязью копыта. Хозяин лошади, пребывавший, как и его товарищ, в полуобморочном состоянии, едва удержался в седле. И уж совсем все смешалось, когда лошадь несостоявшегося детоубийцы, панически заржав, опрокинулась набок, подминая под себя своего незадачливого седока.

Обнажив клинки, Элиен и Ашера Тощий выскочили под проливной дождь.

С восточной окраины деревни доносились резкие вскрики керкских охотничьих рожков и нестройный шум, из которого, увы, можно было заключить, что старейшины назначили общий сбор.

Посреди улицы конвульсивно билась в грязи ополоумевшая лошадь, придавленный ею ирвамесс орал благим матом.