Лошадь. Биография нашего благородного спутника - Венди Уильямс

Давно известно, что способность лошади идти быстрым шагом передается по наследству, однако раньше всегда считалось, что она присуща только одомашненным лошадям. До проведенного Рендерс исследования мало кто мог предположить, что эта особенность естественна не только для нескольких пород современных лошадей, но еще и минимум для одной кобылы и ее жеребенка, живших 3,6 млн лет назад.

Рендерс также обнаружила, что кобылка гиппариона располагала еще одним средством удержаться на ногах – маленькими боковыми пальцами. На первый взгляд в них вообще нет никакого смысла: мы твердо знаем, что коням «положено иметь» один палец и что лошади «сделались совершеннее», утратив эти лишние пальцы. Мы настроены видеть в этих пальцах ранних лошадей рудимент, лишнюю глину, которую надлежит удалить скульптору – эволюции.

Однако Рендерс обнаружила, что лошади и в самом деле пользовались этими боковыми пальцами, отнюдь не являвшимися никчемным наследием прошедших времен. Что касается нашей лаэтолийской кобылки, в тот самый день пальцы ног сослужили ей хорошую службу. Современная лошадь, оказавшись в подобной ситуации, могла бы упасть и сломать ногу (что, например, часто случается с попавшими на лед конями), в то время как эта представительница вида Hipparion даже не изменила шаг. Напротив, следы указывают на то, что, поскользнувшись, кобыла уперлась в поверхность боковыми пальцами. Эти три пальца – основное копыто и два побочных пальца – образовали в пепле треногу, которая позволила лошади устоять.

Ну, как боковые колесики на детском двухколесном велосипеде.

* * *

Благодаря наличию боковых пальцев, естественному для этой лошади четырехтактному ходу и по многим другим причинам гиппарионов ждал колоссальный эволюционный успех. Впервые появившись в Северной Америке примерно 17 млн лет назад, они быстро приумножились[97], образовав самые разные виды, и в конечном итоге проникли даже в Африку.

Несколько самых первых видов гиппарионов были крупнее перволошадей, однако сильно уступали в размере кобыле и ее жеребенку, поселившимся на лаэтолийской равнине. Но если первые лошади были консервативны в вопросах эволюционного развития, гиппарионы сделали ставку на эволюционный эксперимент[98]. Это означает, что по мере того, как постепенно менялся мир в миоценовую эпоху, всякий раз невесть откуда появлялся хотя бы один новый тип гиппариона, способный воспользоваться открывающимися возможностями. Некоторые гиппарионы превратились в больших животных с длинными зубами. Другие не гнались за ростом. Одна группа даже обзавелась зубами, которые в буквальном смысле слова росли первые пять лет жизни животного.

Представители состоящего из многих отличающихся друг от друга видов сообщества крупных гиппарионов располагали талантом приспосабливаться к любой естественной экосистеме, в которую попадали. Благодаря такой гибкости они распространились по всему миру. Их ископаемые останки обнаружены в заболоченной Флориде, штате, настолько богатом окаменевшими конскими костями, что их нетрудно найти во время простой прогулки по одному из прибрежных пляжей. Они присутствуют в засушливой Азии, на Ближнем и Среднем Востоке, в Греции, на нескольких островах Средиземноморья, в Европе и даже к северу от полярного круга, на острове Элсмир.

Гиппарионы были способны питаться невероятно разнообразным фуражом. Обладая легким телом, сложными зубами, покрытыми глубокими бороздками астрагалами и полезной трехпалой ногой, гиппарион был «одним из величайших животных-путешественников» на планете, как писал Джордж Гейлорд Симпсон, известный специалист по эволюции лошадей, работавший при Американском музее естественной истории[99]. Как и в случае перволошадей, первое появление гиппариона в Северной Америке в середине миоцена совпадает с наступлением более теплой и влажной погоды. Такой жары, как в эоцене, не было, однако общепланетный климат был настолько теплым, что льды в Антарктиде несколько отступили, – так что на окраинах континента росли разнообразные растения и даже невысокие деревья.

Нам это известно, потому что Сара Фикинс[100], специалист в области молекулярной стратиграфии, исследовала кутикулы листьев растений, произраставших в то время в Антарктиде[101]. Она установила, что в тот самый момент, когда популяция лошадей в Северной Америке переживала взрывной рост численности, температура в Антарктиде была примерно на 11 °C выше сегодняшней.

Заинтересовавшись тем, каким образом воск, присутствовавший на поверхности листьев 20 млн лет назад, способен поведать подобную информацию, я позвонила ей и спросила: «Какое отношение кутикула растений может иметь к температуре на планете?»

«Посмотрите на восковое покрытие листьев ваших домашних растений, – посоветовала она. – Вы увидите очень упругие углеводороды, назначением которых служит защита листа. Это очень упругие молекулы. И после смерти растения бактерии не могут съесть их. В конечном счете этот воск попадает в океан».

Он остается там в донных осадках, ожидая появления специалистов, которые соберут образцы этих отложений, чтобы Фикинс и другие ученые могли их исследовать. Определив изотопный состав атомов углерода и сравнив его с данными таблиц, на калибровку которых ученые потратили целые десятилетия, можно установить некоторые параметры внешней среды. Фикинс обнаружила, что в разгар общемирового потепления даже Антарктида потеряла часть своего льда. Ученые подозревают, что ослабление холодов в Антарктике запустило целую лавину событий, начиная от изменения конфигурации морских течений до изменения количества осадков, еще более ускоривших потепление. Конечно, мы не в состоянии сказать, где потеплело раньше – в Антарктиде или на всей планете. Однако нам твердо известно, что за эти 5 млн лет в Северной Америке возникло множество видов лошадей.