Искажение - Герман Канабеев

Император Валентайно ушел в тот же день, когда вернул меня домой, вскоре от него доставили небольшой подарок – блокнот в красной обложке. Валентайно оставил в нем послание, я прочту его тебе, Тело, блокнот со мной. Слушай. «Здравствуй, Гюнтер Глаз. Напугал ты меня, конечно, но, знаешь, вот уже три дня как я не мычу и пребываю в нормальном состоянии. У меня появилась надежда, что так будет и дальше. Так что спасибо тебе большое, «глазастый», наверно, тебя мне послал бог, только не знаю, за какие заслуги. А может, богу и не нужны никакие человеческие заслуги на самом деле, как думаешь? Когда я прочитал в блокноте записанную тобой историю, то удивился, что есть такой человек, который не ставит во главу желание жить во что бы то ни стало. Скажу так, не то чтобы ты единственный, есть же люди, вообще добровольно лишающие себя жизни, но вряд ли найдется такой второй, кто обладает даром, обладает чем-то, чего нет у других, и не старается сохранить свою жизнь. Удивительный Гюнтер Глаз, так говорю тебе я – император Валентайно. И теперь, когда ты хочешь жить, я хочу предостеречь тебя от этой ловушки – жить только ради того, чтобы жить. Не живи просто так, пройди какой-нибудь путь, стань все-таки человеком, которому впервые сделали уникальную операцию, может, это как-то изменит мир к лучшему, а ты будешь причиной этого изменения. Познай тайну верхних миражей, может, они доступны, не только когда глаз вместо головы. Тебе повезло, Гюнтер Глаз, ведь у тебя есть возможность сделать себя уникальным по-настоящему, а не только потому, что ты родился вот таким. Рождение – не твоя заслуга, да и вообще никакого отношения к тебе не имеет, если ты понимаешь, о чем я. Так что живи, мой друг, и я тоже еще поживу. Твой император Валентайно».

Такие вот дела, Тело. С тех пор как вернулся домой, я только раз заглянул в верхние миражи здесь, с тобой, и загляну еще раз перед тем, как закончить свою историю. Загляну прямо сейчас, потому что слышу шаги, наверняка это наш добрый доктор идет, и сегодня тебе отрежут голову. Да, так и есть, вижу – целая бригада врачей. Прощай, Тело. Я почему-то уверен, что все будет хорошо. Значит, еще поживу и по большому секрету скажу тебе: я все-таки надеюсь, что верхние миражи останутся со мной. Останутся? Как думаешь?

Марк Тул писал свой большой роман в голове уже десять лет. Он был уверен, что время сесть и писать натурально еще не пришло. Нужно событие, нужно потрясение, откровение, опыт, спонтанное познание сути всего сразу одним махом и в одно мгновение. И такое с ним случилось, когда закрылось сразу два отделения Сбербанка в его районе, и Марк Тул встал в очередь к банкомату, где собралось столько людей, словно это вообще последний банкомат на свете.

Через полчаса великого стояния Марк Тул понял, что, если у него нет сюжета, нет начала романа, нет середины и нет конца, нет даже идеи, о чем этот роман будет, он должен начать описывать все, что видит вокруг, тщательным образом заполнить страницы всеми возможными персонажами, которыми будет населена его великая книга. И уже там, в мире романа, они непременно начнут взаимодействовать, станут любить и страдать, рождаться и умирать – и обязательно между ними возникнет конфликт, так и случится, история достойна стать великой – история Марка Тула об одиночестве, меланхолии и унынии.

Свой псевдоним Мунгалов составил из имен двух любимых писателей: Джона Кеннеди Тула и Марка Агеева. Оба написали только по одной книге, но и Мунгалов не планировал написать больше. Только одна книга, думал он, одна монументальная книга, способная войти в историю и остаться в вечности. Он представлял, как увидит впервые свою книгу на полке книжного магазина, возьмет в руки тяжелый том в полторы тысячи страниц, на обложке которого будет красоваться: Марк Тул – «Акедия».

Когда Марк Тул оказался десятым в очереди к банкомату, он думал уже о себе не только как о писателе, но и как об увлеченном коллекционере насекомых, в чьих воображаемых энтомологических коробках под стеклом нанизаны на булавки все возможные характеры, судьбы, чувства, жизни и смерти.

Мунгалов вообразил, что достал мысленную булавку и воткнул ее в спину стоявшему перед ним мужчине в сером пальто, серой же кепке, повернутой козырьком назад, с красным в синюю полоску кашне. Мунгалов представил, как должно быть тепло в таком пальто этим холодным январским днем, и поежился от мысли, что скоро придется выйти на улицу и две кофты под старой осенней курткой его не спасут от холода.

«Кто ты, человек в кашне, – задумался Марк Тул. – Ты хочешь снять деньги или положить их? Что-то оплатить? Сколько денег у тебя на счету? Как ты их заработал? У тебя хорошее пальто, от тебя приятно пахнет, человек в кашне. Чем ты живешь? Куда ты идешь?»

Когда подошла очередь, Мунгалов снял последние сто рублей с карты, оказывается, что в проклятой пекарне неподалеку тандырную лепешку можно купить только за наличные, и быстро выскочил на улицу, чтобы не упустить человека в кашне.

Тот говорил по телефону. Шел быстро, разговор явно был не из приятных, в конце каждой фразы он тыкал пальцем перед собой, словно хотел воткнуть сказанное в собеседника, чтобы до того наверняка дошел вложенный смысл. Мунгалов следовал чуть поодаль на таком расстоянии, чтобы не вызывать подозрений.

Мунгалов успел придержать дверь, пока та не закрылась, когда человек в кашне вошел в подъезд. Мунгалов отследил квартиру, аккуратно подошел и прильнул ухом к двери. В прихожей, радостно поскуливая, суетился явно крупный пес. «Ну все, Макс, хватит, морда слюнявая, все, Макс, на место», – голос человека в кашне. «Привет, рано ты сегодня», – женский голос. Щелкнул дверной замок, Мунгалов отскочил от двери.

Мунгалов спешил домой. Он влетел на пятый этаж и долго копался с замком, ронял ключ, вставлял неправильно, крутил не в ту сторону. Мунгалов включил ноутбук, не сняв куртку и не скинув ботинки, злился, что тот загружается слишком медленно. Когда наконец ноутбук ожил, когда открылся файл «Акедии», Мунгалов приступил.

Теплое серое пальто, кепка козырьком назад, красное в синюю полоску кашне. Марк Тул написал первое предложение и не останавливался. Уже наступила ночь, Марк Тул продолжал. Вот заблестел рассвет, Марк Тул долбил по клавиатуре. И только когда дело уже шло к обеду, Марк Тул остановился. Перед ним была история человека в кашне от рождения до самой смерти. Он выписал его всего: от детства до немощной старости, и благополучно похоронил. У человека в кашне не сложилось удивительной жизни, но и не сказать, что он был совсем уж усредненным. Мужчина в кашне для того прожил свою жизнь, чтобы у человека рядом с ним была удивительная судьба и особый путь. Благодаря человеку в кашне, благодаря его надежности и стабильности близким ему людям легко было мечтать и достигать того, о чем они мечтали. Тем удивительна неудивительная жизнь человека в кашне, думал Марк Тул. Никогда не страдал человек в кашне, никогда и не был откровенно счастлив. Марк Тул не только подробно описал человека в кашне, его семью, работу, детство, старость, которая еще не наступила в реальности, Марк Тул раскопал в нем душу, освободил ее от тела и препарировал, разглядел и описал все ее чаяния, страхи и те настоящие цели, о которых не знал и сам человек в кашне. Марк Тул не упустил из виду бытовые мелочи, обстановку в квартире, запахи и цвета, саму атмосферу дома, подъезда, квартала. Марк Тул описал все вплоть до мельчайших оттенков, до бликов на оконных стеклах. До облупившейся краски канта по фасаду, до разбитого асфальта во дворе дома, и не забыл про детскую площадку и про скамейки, на которых пытались впитать силу жизни лишенные ее старухи.