Клетка - Елена Рейвен

Эти манипуляции всё-таки имеют воздействие на меня, потому что даже против воли я прикрываю глаза, позволяя мужчине играть на моих ощущениях. И он играет, медленно, но верно заставляя меня трепетать от своих прикосновений.

— Идём со мной, — горячий шепот на ухо лишает меня сил сопротивляться. — Я кое-что сделаю.

И Саша ведет меня дальше по коридору, а после — на цокольный этаж. Темный и почти не освещаемый слабыми красными лампочками на стенах, позволяющий только что не упасть, споткнувшись в темноте.

“Но в этом помещении нет кроватей, есть только…” — от мысли, что он всё-таки решил убить меня за поход с Андреем в вип, резко торможу.

— В чем дело? — Ворошилов прижимается сзади, покрывая поцелуями мои плечи и шею. — Почему остановилась?

— Ты хочешь убить меня?

— Да.

— Это не смешная шутка, Саша, — презираю себя за дрожание в голосе, но представить, что человек, в которого я влюбилась, может так жестоко расправиться со мной, несмотря на все его слова, я не могу.

— А кто говорит, что я шучу, — серьёзно отвечает Ворошилов, а после обхватывает меня руками и почти несёт к двери в конце коридора. — Здесь нас никто не найдет и никто не услышит твои крики.

Мне становится дурно от ощущения предательства, хотя я и не могу себе объяснить, почему же так больно в душе.

— Неужели это из-за того, что я не отказалась от похода в вип с Андреем?

— А ты как думаешь? — Саша вталкивает меня в комнату, но я не смотрю вокруг, а всматриваюсь в его непроницаемое лицо.

— Саша, прошу, я же говорила, что это моя работа…

— Вот и работай, — он снова подталкивает меня вперед, пока спиной не касаюсь холодной кожаной поверхности. — Прямо сейчас мы и начнем.

— Что? — но внезапно я понимаю, где очутилась. Здесь я не бывала ни разу, просто потому что не любительница подобных забав, но девочки, которые ходили сюда с клиентами, рассказывали о нереальных ощущениях. — Где мы?

— В бдсм-комнате, — Саша пристегивает мое запястье к перекладине. — А ты о чем думала?

— Ах ты, мерзавец! — я лягаю его ногами, но попадаю лишь в бедро, хотя целилась ему по яйцам. — Как ты мог так со мной поступить! Ненавижу тебя! Скотина!

— А ну тихо, женщина! — он зажимает мне рот рукой, но даже так я готова его убить глазами. — Я лишь подыграл тебе, когда ты начала нести чушь про убийства.

Мычу слова ругательства, потому что мужчина по-прежнему прижимает свою ладонь к моим губам. Это же надо так жестоко шутить, когда я тут едва не прощалась с жизнью, да ещё и заявлять об этом, как об обычном событии, словно он съел моё мороженое без спроса.

— Не кричи, всё равно тебя не услышат, — негодяй отнимает руку, но не отступает, а наоборот, застегивает кожаный ремень на втором запястье. — Вот так лучше, мне не хотелось бы обездвиживать тебя совсем, однако если продолжишь попытки лишить меня эрекции, я тебя стреножу.

— Мерзавец! — шиплю я, дергая руками, но путы держат крепко.

— Я помню, что тебе понравилась легкая боль в сочетании с сексом, дорогая, — его рука сначала скользит по моей, дойдя до плеча, и ныряет под волосы в поисках застежки на платье.

И он её находит. Помогая себе второй рукой, пока губами прижимается в моей щеке и шее, Ворошилов расстегивает крючки. Платье из-за тяжести камней на вороте быстро сползает, повисая на бедрах и оставляя меня по пояс обнаженной.

— Да, я буду убивать тебя, Ева, — шепчет мужчина мне на ухо, пока его пальцы рисуют замысловатый узор на моей груди и животе, помимо воли посылая мурашки по телу. — Медленно и множество раз, пока не иссякнут силы, — на этот раз Саша прикусывает кожу у меня на плече, так что я непроизвольно дергаюсь.

— Пожалуйста… — прошу я, хотя до конца и сама не понимаю, чего именно.

— Саша…

— Да, детка, я знаю, — его ладони спускаются ниже и, зацепив ткань платья, стаскивают его вниз. — Обожаю твоё тело, — он опускает голову и накрывает торчащий сосок губами, а после, прикусив его, тянет на себя.

— А-а-ах, — я уже не сопротивляюсь, кажется, даже не злюсь. Наоборот, сейчас я хочу этого мужчину.

— Расскажи мне, что тебе нравится, — оторвавшись от моей груди, он спускается ниже. — Тебе нравится, когда я целую тебя здесь? — Ворошилов нажимает какой-то рычаг, и моё тело дергается, когда ремни на руках натягиваются, поднимая меня в воздух. Теперь я даже пальцами не ощущаю пол, а натяжение в плечах сначала причиняет боль, а после — легкое онемение. — Говори! — он щипает за грудь, так что я вскрикиваю.

— Да-да, — поспешно отвечаю и прикрываю глаза, чувствуя, как он касается губами лобка и ещё ниже.

— А здесь? — шепчет он и, подхватив мои бедра, опускает их себе на плечи.

— Да! Да-а-а! — я напрягаюсь, стараясь ещё теснее прижаться к нему, чувствуя быстро приближающийся оргазм.

— Хорошо, — и он отстраняется и поднимается в полный рост, а после отходит в огромному стеллажу, на котором разложены и развешаны всякие секс-игрушки.

— Ты… ты… негодяй! — я снова дергаюсь, ощущая, как эйфория предоргазма покидает моё тело, сменяясь бешеной яростью. — Ненавижу тебя!

— Не бросай напрасных слов, Ева, мы только начали, ты же не ожидала, что я дам тебе сразу же кончить от кунилингуса?

Его обращение охлаждает мой пыл, он уже дважды назвал меня Евой, словно разграничивая таким образом то, что было в его доме и что происходит здесь. Клиент и его шлюха — вот каковы наши нынешние взаимоотношения.

— Что-то ты притихла, — Ворошилов оборачивается через плечо, и я вижу в его руках плетку с множеством кожаных ремешков. — О чем задумалась?

— О том, что будет дальше, милый, — медовым голосом отзываюсь, не сводя взгляда с его лица, и ликую внутренне, заметив, что мужчина нахмурился.

— Надо бы поумерить твою неуместную язвительность, — он кладет плеть на место, а сам направляется ко мне, чтобы спустя пару мгновений натянуть мне на лицо маску. Всё погружается в полнейшую черноту, но отсутствие зрения обостряет другие чувства. Я слышу, как он дышит, как ходит вокруг меня, а его прикосновения словно рождают пламя в теле. Представляю, что он касается меня и высекает искры. И так увлекаюсь этими фантазиями, что удар плетью, словно жалящие пчелы, становится для меня полнейшей неожиданностью. Со свистом втягиваю воздух. За первым ударом следует второй, и на этот раз я слышу шелест прямо перед касанием плети моего тела. Странно, но боль совсем не такая, какую можно было бы ожидать. Мягкие языки кожи будто оплетают, и лишь концы причиняют боль.

— Ты шлюха и будешь наказана за своё поведение, — слышу его злой голос в ухе, хотя он не рычит и не орет, но тем больше я боюсь. Особенно, когда он так разговаривает со мной.

— Саша… — прошу я, но слышу, как он отходит от меня.