Сплав закона - Брендон Сандерсон

– Я рассматривал и этот вариант. Ведь при отборе не исключена ошибка: не все женщины, которых считают алломантками, могут оказаться ими на самом деле. – Ваксиллиум постучал по бумаге. – Потому-то я за нее и переживаю. Как только покровитель узнает, что Стерис не та, за кого он ее принимал, ей будет угрожать более серьезная опасность.

«Потому вы и не спали всю ночь, – поняла Мараси. – Вы думаете, у нас нет времени».

И все это ради женщины, которую он явно не любит. Не ревновать было трудно.

«Что? – мысленно одернула себя Мараси. – Ты бы хотела, чтобы забрали тебя? Дурочка».

Ее имя ведь тоже было в числе указанных на листе.

– Вы и мою генеалогию составили?

– Пришлось за ней послать, – кивнул Ваксиллиум. – Боюсь, я сильно рассердил кое-каких клерков, разбудив их посреди ночи. Вы очень странная.

– Прошу прощения?

– Э-э, я имел в виду – с точки зрения этого списка. Вы со Стерис – троюродные сестры.

– И?

– И это означает, что… как-то неловко объяснять. Вы в этой родословной – шестая кузина от основной генеалогической линии. Все прочие, включая Стерис, соединены куда ближе, – а у вас со стороны отца есть генеалогические линии, которые эту связь приглушают. Согласитесь, довольно странная цель для похищения. По сравнению с остальными. Я начинаю спрашивать себя, не выбрали ли вас потому, что им нужен был кто-то случайный, чтобы нарушить закономерность и заставить нас теряться в догадках.

– Возможно, – осторожно проговорила Мараси. – В конце концов, они ведь не знали, что Стерис сидела за нашим столом.

– Очень точно подмечено. И все же… отсюда начинаются домыслы. Я могу выдумать множество причин, по которым могли выбрать Стерис. История алломантии – не единственная связь, с учетом близости членов высшего общества есть много других связей. Вообще-то, стоит хорошенько подумать, и алломантический фактор начинает казаться незначительным. Если собираешься тренировать бойцов, зачем брать только женщин? А перво-наперво, к чему морока с алломантами, когда у тебя есть средства и возможности украсть весь этот алюминий? Они могли бы в тот момент остановиться и разбогатеть. И я не могу отыскать ничего, с уверенностью указывающего на то, что другие женщины и впрямь алломантки.

«Они забирают только женщин», – подумала Мараси, глядя на длинный список, уходящий в прошлое, к лорду Рожденному Туманом. Самому могущественному из всех алломантов, которые когда-либо существовали. Почти мифической фигуре, совмещавшей в себе все шестнадцать алломантических сил. Насколько же он был могуч?

И внезапно все встало на свои места.

– Ржавь и Разрушитель… – прошептала Мараси. – Алломантия – генетическое свойство.

– Да. Вот почему она так часто проявляется в этих родословных.

– Генетика. Они берут только женщин. Ваксиллиум, неужели вы не видите? Они не собираются создать армию из алломантов. Они собираются… разводить алломантов. Они берут женщин, которые наиболее тесно связаны с генеалогическими линиями, ведущими к Рожденному Туманом.

Ваксиллиум уставился на генеалогическую карту, потом моргнул. Похоже, он слишком перетрудился за ночь, раз не разглядел очевидного.

– Клянусь копьем Выжившего… Что ж, по крайней мере, это означает, что Стерис не угрожает немедленная опасность. Она ценна для него, даже если не является алломанткой.

– Да, – проговорила Мараси, которой сделалось нехорошо. – Но если я права, то ей угрожает опасность иного рода.

– Верно, – ответил подавленный Ваксиллиум. – Когда Уэйн узнает, он ни за что не позволит мне об этом забыть.

– Уэйн, – повторила Мараси, сообразив, что не спросила о нем. – Где он?

Ваксиллиум посмотрел на свои карманные часы:

– Должен скоро вернуться. Я послал его немного пошалить.

Уэйн уверенно поднялся по ступенькам ко входу в центральный полицейский участок Четвертого октанта. Уши у него горели. Ну как же так вышло, что копы носят столь неудобные шляпы? Может, потому они и такие ворчливые? Ходят по городу, цепляются к достойным людям. Проведя в Эленделе всего около двух недель, Уэйн узнал, что констебли в основном только этим и занимаются.

Плохие шляпы. А плохая шляпа могла сделать человека совершенно неприятным – такова истина.

Распахнув двойные двери, Уэйн ворвался внутрь. Комната, в которой он оказался, походила на большую клетку. Деревянное ограждение, чтобы отделить посетителей от копов, за ним – столы для еды, отдыха или бесед. Появление Уэйна заставило нескольких констеблей в коричневой униформе резко выпрямиться, а кое-кто даже потянулся к висевшим на поясе револьверам.

– Кто тут главный? – заорал Уэйн.

Потрясенные копы вскочили, расправляя униформу и поспешно напяливая шляпы. Уэйн и сам был в такой же униформе. Выменял ее в одном из участков Седьмого октанта. Оставил отличную замену – весьма хорошую рубашку. Не какую-нибудь, а шелковую!

– Сэр! – обратился один из копов. – Вам нужен капитан Бреттин, сэр!

– Проклятье! Так где же он? – рявкнул Уэйн.

Нужный говор он изучил, послушав всего-то пару-тройку копов. Как правило, люди неверно понимают слово «говор». Считают, что говор – это такая штука, которой обладают многие. На деле же все обстоит иначе. У каждого человека есть свой неповторимый говор – смесь того, где он жил, того, чем зарабатывал на жизнь, и того, кем были его друзья.

Уэйн не имитировал говоры. Нет. Он их попросту воровал. Они были тем единственным, что он позволял себе воровать, – ведь он решил посвятить свою жизнь добрым делам и всему такому прочему.

Несколько копов, все еще сбитые с толку его появлением, указали на дверь в стене. Другие отдали честь, словно только это и умели делать. Фыркнув сквозь длинные и густые фальшивые усы, Уэйн решительно направился к двери.

Он сделал вид, что собирается ее просто распахнуть, потом притворился, что колеблется, и вместо этого постучал.

Бреттин самую малость, но все же превосходил его по званию.

«Какая неудача, – подумал Уэйн. – Вон он я, двадцать пять лет на службе в полиции, а по-прежнему только три планки».

Его должны были повысить много лет назад.

Стоило поднять руку, чтобы постучать еще раз, как дверь распахнулась и показалось худое лицо Бреттина.

– Что тут за шум и вопли… – Он застыл при виде Уэйна. – А вы кто такой?

– Капитан Гуффон Тренчант. Седьмой октант.

Глаза Бреттина метнулись к значку Уэйна, потом вернулись к лицу. В глазах главного констебля промелькнула паника. Видимо, он пытался понять, должен помнить капитана Гуффона или нет. Город был большим, и – судя по тому, что Уэйну довелось слышать, – Бреттин постоянно путал имена.