Жена художника - Нина Васильевна Медведская

«Школу молодого журналиста» (ШМЖ), и меня подключили ее вести (с кем-нибудь из взрослых работников). С авторами тоже интересно работать: смотрят на меня как на настоящего журналиста, ловят каждое слово и замечание. А я, естественно, держусь совершенно солидно, как учительница.

Чем больше работаю, тем сильнее и острее чувствую прелесть и трудность своей профессии. И все-таки я благодарна судьбе, что пошла на этот факультет. Если не очень интересно у нас было учиться, то работать как интересно! Что-то будет дальше…

Живем нормально, в смысле — быт налажен. Деньги есть. К погоде привыкли. Собираемся скоро идти в поход на вулкан Авачу. В промежутках между работой ходим в кино, на концерты.

Мамуля, что серьги купила, молодец. Папуль, а ты чтобы не болел, а отдыхал получше. После 15-го думаю писать Ире во Владивосток, ведь она к этому времени вернется.

В общем, у меня все отлично. Беспокоиться вам не за что, наоборот, радуйтесь. Письма мне все пишут: Таня Ломакина, Саша, девчонки. Еле успеваю отвечать.

До свидания. Целую. Лена.

Милые мои родители, мамочка и папочка, здравствуйте!

Сдала, наконец-то, материал на завтра, освободилась, так что можно вам написать. Прекрасно, что вы отдыхаете на Гамово. Мамуля, не позволяй отцу болеть, пусть лучше пашет. Эх, на рыбалочку бы к вам! Мам, ты, значит, наварила клубнички. Хоть в вареном виде поем потом.

Получила письмище от Ируси. Пишет, что хорошо попутешествовала, устала, правда. В Москву более не собирается. Это и к лучшему. Попросила прислать ей доверенность на Бюро, видимо, сидит без денег. Я ей сразу телеграфом 25 рублей переслала, а письмом — доверенность.

Купила себе очень красивый свитер за 24 рубля, шоколадного цвета и желтыми и полосатыми квадратами. Мам, тебе смотрю кофточку, ничего пока нет. Папе берет ищу. Ира пишет, что босоножки не купила, смотрю ей тут, но ничего приличного нет.

Танька Телешова прислала письмо, пишет про свадьбу будущую, но особой радости в ее письме почему-то не наблюдается. Странно.

Работа продолжается. Пишу, публикуюсь, выполняю программу. Сейчас готовим номер про ССО второй (один уже выпустили). Женька ответственная, а я пишу, вернее, нас много пишет. Работать, как и раньше, очень интересно, хотя не все получается. Но еще интересней походы, в которые я ходила подряд два воскресенья. Первый — на вулкан Авачу! Труднейшее восхождение длилось 9 часов по шлаку, лаве и снежникам, да еще в пургу и туман. Заглянули в кратер (глубина 200 метров, диаметр 400 метров). Зрелище потрясающее! Спускались 3,5 часа. Устали смертельно, но впечатлений у меня хватит на вечность!

Второй поход — на сопку Горячую. Туда шли с рюкзаками 18 км. Сопка совершенно потрясающая. Вокруг стоят заснеженные вулканы и другие сопки, а на ней буйная растительность. Это из-за того, что там много горячих источников. Они огорожены бассейнами, где можно купаться. Причем в каждом разная температура воды: от 25 до 80 градусов и выше. Накупались!

Потом вечером пели песни у костра, было весело и здорово.

На обратном пути нам помогли геологи, дали лошадей, чтобы отвезти вещи. Я тоже ехала на коне! 18 км! Было страшно и интересно! Теперь могу похвастаться, что умею управлять конем и ездить на нем! Вот так!

Письма мне пишут все: Сашка, Серёжка, девчонки. Приятно, что не забывают. Начинаю уже скучать маленько

по дому, по вам всем.

Погодка у нас хорошая (для Камчатки). Солнышко, довольно тепло, ходим без чулок, но в плащиках.

Смешная моя мать спрашивает про «вздыхателей». Отвечаю: местные мужчины не поражают воображения. Есть некоторые и «ничего», но вашим дочерям угодить очень трудно, сами знаете.

Вот и все. До свидания. Всем привет гамовцам. Целую крепко.

Ваша маленькая дочь Леночка.

Елена Медведская. Звонок в Эльсинор

Эссе, опубликованное в журнале «Омская муза. Монологи о культуре» в 2000 году

(фрагмент)

Искусство есть высочайшее проявление могущества в человеке.

Л. Н. Толстой

Интересно отмотать клубок времени назад, далеко в детство, и увидеть худую, задумчивую девочку с толстой рыжей косой через плечо. Окруженная мольбертами и художниками, она часами терпеливо позирует, вдыхая знакомый запах красок, в то время когда ровесники купаются и загорают. Для дочери художника — привычная ситуация. И не режут слух слова — пленэр, акварель, масло, натура.

Мастерская отца — самое интересное место, где горы рисунков, эскизов, палитра со змейками не смешанных ярких красок и радужными лужицами смешанных, где четырехметровой высоты стены плотно увешаны, как на выставке, пейзажами, портретами, натюрмортами и огромными станковыми картинами, модными в 50–70-е годы, они писались на заказ и кормили семью.

Но в историю изобразительного искусства мой отец, Владимир Михайлович Медведский, вошел как тонкий, эмоциональный, искренний живописец. Лучшие работы разошлись по миру, и только японцы, закупив коллекцию натюрмортов, прислали семье шикарный цветной каталог с иллюстрациями и фотографиями авторов. Восстановить наследие сегодня невозможно, но радостно оттого, что где-то хранятся, а может быть, выставлены в экспозиции работы отца. Так же, как развешены они на стенах маминой квартиры и моей.

Папины работы возвращают меня в цветное детство, где творческие дачи, вернисажи, веселые компании людей одной профессии и их дети, растущие в атмосфере вечных споров о творческой задаче, композиции, среде обитания, игре мазков и теней. А еще тихие беседы, когда дочка на коленях у отца, обняв его за шею, пытается смешно рассуждать о чем-нибудь «великом», а он очень просто «раскрывает глаза на мир». Никакие учебники не смогли мне так ясно объяснить, к примеру, что есть поэзия. А папа смог за минуту — говорим одно, а представляем другое, за словом должен в фантазии появиться яркий образ, прямое значение слов не интересно, скучно, интересно переносное значение и т. д. Эти простые мудрые университеты со мной всегда.

Перелистнув десятка полтора лет, увидим молодого журналиста Приморского радио и телевидения опять там же — вернисажи, мастерские, творческие дачи. Но теперь художники — герои передач, а искусство — предмет журналистского исследования, осмысления. Работаю азартно, купаюсь в понятном, родном материале, иду по «своему пути».

За годы и годы в журналистике определилась в понимании базовых идей: мое — чужое, вечное — временное, значимое — преходящее, человечное — антигуманное. Подбираясь к неким обобщениям, боюсь уйти в пафос и банальности. И всё же. Я выбрала культуру как основную тему в профессии, или она выбрала меня, не знаю. Но мы соединились надолго.

Перебирая горы рукописей и завалы видеокассет с телепередачами, фильмами (результат 20-летней работы), думаю об удивительной последовательности или упорстве,