Вишневый самурай - Дмитрий Самохин

— Вам знаком Иван Дубов? — Я неожиданно изменил тему, преследуя цель проверить одно из своих предположений.

— Да, — осторожно ответил Прощелыгин. По его лицу было видно, как он напрягся.

— И что вас связывает с Дубай? — поинтересовался я.

— Меня ничего с ним не связывает! — возмутился Прощелыгин.

Он не удивился прозвищу Дубова, стало быть, прекрасно знал, какое место занимает этот человек в теневой иерархии Санкт-Петрополиса.

Я красноречиво молчал, потягивая из бокала пиво и всем своим видом показывая, что не доверяю его словам.

— Хорошо, хорошо, — не выдержал моего прессинга Прощелыгин. — Дубай указал мне на Городишек, приказал взять ее к себе и устроить ей карьеру.

— Почему вы не отказали Дубай?

— Как ему откажешь? — поразился моему скудоумию Прощелыгин. — Ваня представляет организацию, которая контролирует — пусть и негласно — половину бизнеса Санкт-Петрополиса. До празднования юбилея города было, несколько легче. Группировка Дубай не занимала исключительного положения. Дрязги и ссоры между вожаками различных мафиозных структур позволяли спокойно вести бизнес. Теперь же организация Дубай заняла место лидера. Можно сказать, получила монополию на город. В частности, весь модельный бизнес курирует Дубай.

— И вы взяли Иоланду Городишек по протекции Вани? — уточнил я. — Что еще вы делали по его рекомендациям?

— Ничего, что касалось бы Городишек! — отрезал Прощелыгин, показывая, что делиться своими тайнами не намерен.

Что ж, зайдем с другой стороны…

— Как складывалась карьера Иоланды?

Я кружился вокруг да около, чувствуя что-то на уровне интуиции, но облачить свои ощущения в слова никак не получалось. Прощелыгин явно скрывал нечто, напрямую связанное с убийством Городишек. Возможно, его информация позволила бы установить личность убийцы. Но как заставить его проговориться?..

— Нельзя сказать, что успешно, — подумав, ответил Прощелыгин. — Она была эффектной женщиной, но большим талантом Господь ее не наградил. Несколько крупных показов элитных коллекций — вот, пожалуй, все, чем она могла гордиться.

— Почему же ее имя было на слуху у обывателей?

— Городишек умела создавать себе хороший пиар. Думаю, она бы многого добилась в рекламных кампаниях, которые занимаются раскручиванием неизвестных политиков. Или в области продюсирования бездарностей для нашей эстрады. Тут бы она преуспела. Но Иоланда верила в свое призвание модели. И занималась продвижением исключительно самой себя.

— Что за продвижение? О чем вы говорите? — не понял я.

— Городишек встречалась с очень известными людьми. О серьезных отношениях я не слышал, нет. Она с удовольствием красовалась в их обществе перед объективами телекамер, фотографировалась, чтобы постоянно мелькать в светских хрониках газет и в новостных телематериалах. Так и подогревала к себе интерес. Стиль поведения Иоланды очень похож на манеру известной нашей теннисистки: никто не назовет ни одного чемпионата, который бы она выиграла, никто не знает в точности, играет ли она еще, но все постоянно видят ее в рекламе и на обложках журналов для мужчин.

Я кивнул в знак того, что понимаю, о чем речь.

— У нее была еще одна особенность, — вспомнил неожиданно Прощелыгин. — Она любила, чтобы ее имя окружал ореол скандала. Иоланда и сама часто устраивала шумиху.

— Как относились к Городишек коллеги по подиуму?

— Не любили. За заносчивость, высокомерие, грубость… Честно говоря, она вела себя отвратно со всеми, кто не обладал туго набитым кошельком. Охота за наличностью была ее истинной страстью.

Прощелыгин ухмыльнулся и облизал жирные губы языком. Он напоминал в этот момент свинью, что, подняв пятачок к хозяину, громко похрюкивает, требуя наполнить кормушку.

— Ее мог убить кто-нибудь из своих? — проснулся Гонза Кубинец, сворачивая газету и откладывая в сторону.

Прощелыгин от неожиданности подскочил и обернулся на голос.

— Не берусь об этом судить. У меня нет фактов.

— Спрашиваю еще раз: ее мог убить кто-то из своих? — усилил давление Кубинец.

— Да… Возможно… — пролепетал Стае. — Ей завидовали… Почему бы и нет?

— Кто?

— Любая из моделей как моего агентства, так и других. Круг ее общения был широк.

Прощелыгин стал нервно заламывать пальцы. Я почувствовал, что каравелла моей интуиции обрела верный ориентир.

— А как часто Городишек сама являлась инициатором скандалов? — спросил я.

— В основном она и была инициатором, вовлекая в свару других людей.

— Какой-нибудь из последних такого рода спектаклей можете вспомнить?

Вот оно — скользкое место! По лицу Прощелыгина я увидел, что он поплыл. Надо думать, произошла история, задевшая его лично… Он мог бы соврать или уклониться от ответа, но прекрасно понимал, что теперь я раскопаю информацию из других источников.

— Ну, допустим, один из последних показов в галерее элитных магазинов «Гранд-Палас», что расположена на Невском канале. Подробностей я не знаю. Говорят, что Иоланда перепила вина. Его подавали бесплатно всем гостям. Модели тоже при желании могли перехватить. Там Городишек сцепилась с кем-то из гостей… Детали можете выяснить в «Паласе». У кого-нибудь, из администраторов, работавших в тот день.

— И с кем она сцепилась?

— Не знаю… Честное слово. Ну да, конечно! Все он знал, только не хотел отдать мне этот кусочек добычи.

— Пока к вам вопросов больше нет, господин Прощелыгин. Всего доброго.

Я тщательно проигнорировал предложенную для рукопожатия руку. Дождался, пока Стае Прощелыгин покинул дом, и совершил рейд на кухню за холодным пивом.

Итак, галерея магазинов «Гранд-Палас»… Что за скандал устроила там Городишек? Меня интересовал человек, с которым сцепилась Иоланда. Вполне возможно, это и был тот таинственный визитер, с которым она регулярно встречалась в «Бородинском Кресте». Девушка подпила, узрела любовника и попыталась приклеиться к нему на глазах у всей честной публики. Господину N это явно не понравилось. Он напомнил Городишек ее место в обществе, на что та бурно отреагировала. Скандал было не скрыть, однако замять его все-таки удалось: о происшествии в «Гранд-Паласе» нигде не упоминалось, точно. Признаться честно, и сам «Гранд-Палас» был для меня абсолютно незнакомой территорией.

Раздобыв две бутылочки темного пива, я собрался обосноваться на втором этаже в библиотеке, склоняясь к мысли пригласить Химеру составить мне компанию. Но мои планы в который раз были нагло нарушены.

На наше крыльцо ступили новые гости, утопившие кнопку звонка до упора и не желавшие отпускать ее, пока им не откроют. Кубинец выглянул из гостевого кабинета и уставился на меня с немым вопросом. Я пожал плечами — мол, открывай… Гонза, в отличие от Яна Табачника, остро не любил амплуа дворецкого. Но отправился к дверям и поинтересовался: