Заговор - Сергей Сергеев

– Ты имеешь в виду разные характеры и темпераменты?

– Ну, темперамент, как выясняется, у вас похож. Я имею в виду различия в происхождении, менталитете, политическом и социальном положении. Это так, для начала. Перечислить все по порядку?

– Нет, не нужно, – благоразумно остановила его Валерия.

В конце концов Питер, проявляя завидную изворотливость, все же доказал, что есть дела, о которых Валерии лучше не знать, и поездки, в которых он обязательно должен быть один – без сопровождения своей заботливой и любящей невесты.

Неумолимо приближался день президентских выборов – 6 октября.

Беназир Бхутто подтвердила свои договоренности с Мушаррафом, пообещав появиться в стране только после объявления результатов голосования.

Мушарраф практически не выходил из президентского офиса. Поздравления с убедительной победой на выборах поступали непрерывным потоком. Правда, бузили адвокаты, возмущалась интеллигенция, зарубежные наблюдатели говорили о грубых нарушениях при подсчете голосов, чувствовалось напряжение и недовольство в паутине узких, грязных улочек бедных кварталов.

Но в целом ничего не предвещало бурных потрясений. Мушарраф был уверен, что ему удастся удержать власть. Однако эта благостная картина оказалась обманчивой. Ситуация стала меняться на глазах. Пока еще не трагедия, но кризис мог парализовать страну в считанные дни.

Мушарраф задерживался в своем офисе уже не для того, чтобы упиваться победой и подсчитывать поздравления, а с единственной целью – не упустить момент для решительных действий.

Мысли приходили все более мрачные. Особенно сильное раздражение вызывало твердолобое упрямство верховного судьи Ифтиара Чаудри, которого генерал один раз уже отправил в отставку, но потом был вынужден согласиться с его восстановлением в должности.

«Нужно всегда добивать своих противников. Раненый и обиженный враг становится смертельно опасным».

Теперь Чаудри вместо благодарности требовал объявить избрание Мушаррафа на пост президента незаконным, так как он остается верховным главнокомандующим вооруженными силами.

«Неужели этот упрямец не понимает, что легко поменять генеральский мундир на гражданский костюм, но нельзя потерять контроль над армией? Иначе страна станет легкой добычей для экстремистов и погрузится в хаос. Болтуны и идеалисты уступят место убийцам. Так всегда было и будет в истории. Человека не переделаешь!» Мушарраф мысленно спорил с Чаудри, искал новые аргументы, а заодно убеждал в неотвратимости жесткого ответа и себя самого.

«Разве требования этого тупого законовещателя опираются на конституцию, как он пытается доказать? Ерунда! Конституция требует от президента обеспечить правопорядок, территориальную целостность и стабильность страны. А как этого добиться без опоры на армию? Почему они закрывают на это глаза! Ради чего? Вот в чем большой вопрос. Чаудри и другие судьи в похоронных мантиях, кто они? „Адвокаты дьявола“, вот кто!»

Мушарраф почувствовал прилив ненависти – не к исламистам – они по крайней мере последовательны, – а к этим лощеным и беснующимся сутягам, которые ради своей карьеры и пустых, формальных принципов готовы пожертвовать и страной, и чем угодно.

«Обвиняют следователей в нарушении прав человека и применении пыток. А как обходиться с убийцами, которые не знают законов и презирают государство? Человеческая жизнь для них ничего не стоит. Они не люди. А их лучшие друзья – эти адвокатишки!»

Мушарраф с тоской смотрел на только что поступившие донесения на своем столе. Ни одной хорошей новости.

Его личный агент в Конституционном суде сообщает, что члены суда намерены поддержать позицию своего коллеги Чаудри. Это означает, что они не утвердят избрание Мушаррафа президентом страны, если он не снимет погоны и не станет сугубо гражданским лицом.

Еще тревожнее сообщения из контрразведки. Радикальные исламисты планируют использовать неопределенность вокруг результатов выборов и спровоцировать массовые волнения. Поводом послужит возвращение Беназир Бхутто, которое превратится в мощное выступление против правительства и лично Мушаррафа.

«Очень плохо. Зачем тогда мои договоренности с Беназир? Они теряют смысл, если она станет знаменем борьбы против президента».

По данным от особо ценного и глубоко законспирированного источника в «Аль-Кайеде», во время митинга, который будет устроен по случаю возвращения Беназир Бхутто, планируется теракт с большими человеческими жертвами. Убийство Беназир пока не предусматривается, но, если она пострадает, в этом обвинят президента и пакистанские спецслужбы.

«Еще хуже!» Мушарраф даже поморщился, представив, какую волну возмущения гибель Беназир поднимет во всем мире.

Генерал любил в свободные вечера поиграть в карты и славился тем, что начинал с высоких ставок. Сейчас ставка была как никогда высока – репутация, жизнь, судьба страны.

Мушарраф думал о том, как, в сущности, легко расколоть Пакистан на враждебные провинции. Он был убежден, что в сохранении страны заинтересована прежде всего армия. Не будет единого государства, развалятся и вооруженные силы. А продажные «адвокаты дьявола» всегда смогут прекрасно устроиться жить и в Калифорнии, и в Лондоне.

Ставка была высока, но рисковать не хотелось.

Мушарраф вызвал из приемной своего помощника – молодого и подтянутого офицера в форме полковника.

– Направьте указания резиденту в Лондоне. Необходимо передать Беназир мою просьбу – пусть перенесет свое возвращение хотя бы на месяц. Она, конечно, спросит почему. Можно откровенно сказать ей, что за это время мы урегулируем разногласия с Верховным судом. Приезд Беназир может сильно накалить обстановку. Мы физически не в состоянии обеспечить ее безопасность. Надеюсь на ее благоразумие. Подчеркните, что это моя личная просьба.

Адъютант записывал, не поднимая головы. Напряженная поза выдавала волнение.

– Надеюсь, она поймет, – еще раз повторил Мушарраф. – Пусть резидент постарается довести до Беназир мысль, что от ее ответа зависят наши договоренности. Если она выступит за свержение президента и правительства, я не смогу назначить ее премьер-министром. Это означало бы капитуляцию с моей стороны. О каком взаимодействии тогда может идти речь? Это не сотрудничество, а борьба на уничтожение. Да, кстати, я не имею права утверждать главу правительства, если следовать позиции верховного судьи. В общем, сейчас ей стоит подождать в Лондоне, пока ситуация не нормализуется. Все понятно?

Адъютант кивнул.

«Ему-то понятно. А поймет ли Беназир?»

В голове от переутомления словно замкнуло все мысли. Стало гулко и пусто, как в опустевшем зале.

«Сегодня от карт стоит воздержаться, – подумал Мушарраф. – Поеду домой высплюсь. Надо же когда-либо отдыхать. Завтра будет тяжелый день».

Предчувствие не обмануло генерала.

Когда рано утром он приехал из своего дома в Равалпинди, где царила патриархальная тишина, его уже ждал адъютант со свежей информацией из Лондона.