Ударом шпаги - Эндрю Бальфур

— Это он! Я выстрелю, и затем мы оба набросимся на него. Ошибки быть не должно!

Всадник, казалось, ничего не подозревал, приближаясь быстрым галопом и представляя собой отличную цель для испанца, который уже поднял пистолет; но прежде, чем он успел спустить курок, я выстрелил в него и то ли попал, то ли нет, но пуля его прошла мимо цели.

Всадник осадил коня так, что животное осело на задние ноги, и выдернул шпагу из ножен, озираясь по сторонам; и тут, к моему удивлению, из кустов на противоположной стороне дороги выскочили двое мужчин и яростно набросились на него. Я увидел, как всадник склонился в седле и пронзил одного насквозь, тогда как второй схватил его лошадь под уздцы. Гоблинс и испанец немного замешкались, немало, видимо, озадаченные моим выстрелом, но затем тоже покинули свое укрытие и бросились к человеку в седле, громко крича и размахивая шпагами. Я последовал за ними.

— Ха! — воскликнул всадник. — Силы становятся немного неравными! — И он сделал выпад в сторону испанца, но промахнулся.

— Я с вами! — закричал я во весь голос и рукояткой пистолета что было силы ударил по затылку бандита, державшего лошадь; тот рухнул как подкошенный, и я повернулся к Гоблинсу.

— Клянусь святыми мощами! — ахнул рыжеволосый, хитро оскалясь. — Да ведь это маленький пират! — И он прыгнул в мою сторону со шпагой наголо; однако я увернулся, нырнув под клинок, и сшиб его с ног тем же приемом, которым свалил дебила у ворот тюрьмы. Мы вцепились друг в друга, катаясь в пыли, рыча и огрызаясь, словно дикие звери; силенкой его Бог не обидел, да и ловкости ему было не занимать; к тому же он был намного тяжелее меня. Вскоре силы мои начали иссякать, и я почувствовал, как его цепкие пальцы впились мне в горло. Я видел перед собой его выпученные, налитые кровью глаза, хищный оскал на его торжествующей физиономии, но ничего не мог поделать, тщетно пытаясь столкнуть с себя его грузное тело. И тут рука моя наткнулась на рукоятку ножа, торчавшего у него за поясом; не долго думая, я выхватил нож и вонзил его в грудь рыжеволосого бандита. Пальцы у меня на шее разжались, и тяжесть, давившая на меня, исчезла; кашляя и отдуваясь, я сел на землю, весь покрытый пылью и пятнами крови. Одного лишь взгляда было достаточно, чтобы убедиться: рыжий Билл Гоблинс никому больше не причинит хлопот в этом мире, разве что в аду Сатане придется от него порядком натерпеться!

Всадник тем временем спешился и, стоя рядом с конем, невозмутимо вытирал шпагу о куртку бандита, которому я проломил череп рукояткой пистолета.

— Клянусь королевой Бесс, — сказал он, внимательно приглядываясь ко мне, — чертовски ловкий удар! Затылок у парня стал совсем плоским, как доска!

— Нужда научила, — буркнул я в ответ.

— Вы шотландец, судя по выговору?

— Совершенно верно.

— Что ж, мастер шотландец, неплохо сработано, очень неплохо! Три мертвеца на королевской проезжей дороге, и ни единой царапины у нас!

— А где испанец? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— Эге! — присвистнул он. — Так вот из какой породы этот чернявый пес! Я бы его прикончил, да только он улепетнул в лес, точно заяц. Но откуда вы знаете его, сэр?

Я объяснил, каким образом натолкнулся на бандитов, и он внимательно меня выслушал, время от времени кивая головой.

— Так-так, — сказал он. — Тщательно подготовленный заговор, но благодаря вам, сэр, неудавшийся; а теперь попрошу вас не упоминать больше о случившемся и помочь мне похоронить этих несчастных забияк!

— Минутку, сэр, — возразил я, — но у того вон рыжего негодяя моя шпага и несколько крон, которые он заработал буквально за мой счет!

Незнакомец опять внимательно посмотрел на меня, недоумевая, как отнестись к моим словам, и мне пришлось рассказать ему часть моих приключений, пока мы с помощью ножа Билла Гоблинса и заостренного кола осуществляли траурный обряд погребения.

— Так-так, — снова проговорил незнакомец. — Я слышал, как тот рыжий парень назвал вас пиратом. Клянусь собственной головой, вы точно кошка — всегда падаете на четыре лапы! Вам просто на роду написано быть моряком. Куда вы направляетесь сейчас?

— Я еду в Плимут, — ответил я.

— Тогда будем придерживаться одного курса, — сказал он. — Вы с успехом замените моего доброго Генри Дедлайтса, который, готов побожиться, до сих пор проклинает на чем свет стоит свою захромавшую лошадь! Но как ваше имя?

— Джереми Клефан, — представился я, — но некоторые зовут меня просто Коротышкой.

Незнакомец от души расхохотался.

— Неплохое имя! — сказал он. — Тем более что маленький рост не мешает вам совершать большие дела. Ну что ж, как говорится, око за око — позвольте представиться и мне. Меня зовут Фрэнсис Дрейк, я солдат и моряк, а также верный слуга нашей славной королевы Елизаветы, да хранит Господь ее за это! Кстати, неплохая рифма получилась! — И он почтительно приподнял свою шляпу.

Я вздрогнул, услыхав, что человек, которому мне довелось оказать услугу, был не кем» иным, как знаменитым английским моряком, чье имя было известно даже в Керктауне, и я понял, почему испанец назвал его «Божьей карой» и почему эти люди, католики, подкупленные Испанией, устроили на него засаду. И тем не менее, глядя на него, я видел перед собой как раз такого человека, каким я представлял себе великого Дрейка. Он бы немного ниже среднего роста, но великолепно сложен, с широкой грудью и крепкими конечностями, с короткой и мощной шеей, с гордой осанкой и легкой походкой чуть-чуть вразвалку, свидетельствовавшей о долгих годах, проведенных на море. Каштановые волосы его и бородка были коротко подстрижены, и на живом, энергичном лице сверкали два серых глаза, зоркие и проницательные, точно у коршуна. Что касается остального, то у него была манера быстро разговаривать и поразительное умение расположить к себе человека с первого взгляда; во всяком случае, так произошло со мной, иначе я не стал бы с ним откровенничать о своих делах.

На нем был камзол красновато-коричневого цвета со шнуровкой на груди, гофрированное крахмальное жабо и золотая цепь на шее, а плащ его по причине знойного дня был туго свернут и приторочен сзади к седлу. Таким я увидел сэра Фрэнсиса Дрейка в последнюю неделю августа тысяча пятьсот восемьдесят пятого года.

Мы отправились в путь не мешкая, пустив лошадей быстрой рысью, ибо до Плимута оставалось еще добрых миль тридцать, а день уже клонился к вечеру. Мой новый знакомый пребывал в отличном расположении духа, успешно избежав предательской засады убийц: он смеялся, шутил и рассказывал мне истории о морских сражениях и героических делах в далеких незнакомых странах, пока я не поклялся себе, что никогда до сих пор не встречал еще лучшего попутчика. В конце концов я признался ему в этом, и он в ответ рассмеялся еще веселее.

— Ах, мастер Клефан, — сказал он, — я чувствую себя, как мальчишка-школьник на каникулах: ведь скоро меня ждут новые заботы и хлопоты, вот почему я наслаждаюсь каждой свободной минутой, пока могу!