Седьмая девственница - Виктория Холт

Сидя за столом в зале для прислуги, я получила возможность изучать тех обитателей дома, что жили внизу. Во главе стола сидел мистер Хаггети — маленькие поросячьи глазки, губы, причмокивающие при виде аппетитного блюда или особы женского пола, — как петух в курятнике; король кузни, дворецкий аббатства. Следующей по старшинству была миссис Роулт, домоправительница, самозваная вдова, скорее всего присвоившая себе обращение «миссис», но питающая надежду, что в один прекрасный день она сможет называться «миссис» по праву, когда дальше будет следовать не Роулт, а Хаггети. Скупая, пронырливая, полная решимости никому не уступить своего положения главы прислуги под началом у мистера Хаггети. Потом шла миссис Солт, кухарка, полнотелая, как и подобает кухарке, обожающей еду и сплетни. Она была склонна к меланхолии; будучи когда-то замужем, она так страдала, что сбежала от мужа, которого всегда называла «он», рассказывая о нем при малейшей возможности. Она ушла от него, добравшись до аббатства с самого края корнуэльского запада — из Сент-Айвс; и всем говорила, что просто трясется от страха, как бы он в один несчастный день не разыскал ее. Еще была Джейн Солт, ее дочь — женщина лет тридцати, служившая горничной в гостиных, спокойная, выдержанная, преданная своей матушке. Потом Долл, дочка шахтера, лет примерно двадцати, с волнистыми белокурыми волосами и пристрастием к ярко-синей одежде, которую она надевала, если у нее, по ее словам, выдавался часок-другой, чтоб полюбезничать с ухажером. С ней на кухне работала простушка Дейзи, которая ходила за ней по пятам, во всем ей подражала и мечтала, чтоб с ней тоже кто-то полюбезничал. Все их разговоры, по-моему, вертелись вокруг сего предмета. Эти слуги постоянно жили в аббатстве, но были еще и приходящие, которые тоже столовались в аббатстве. Полор, его жена и их сын Вилли: Полор и Вилли работали на конюшне, а миссис Полор помогала по дому в аббатстве. Домиков для прислуги было два, и во втором жили мистер и миссис Треланс и их дочь Флорри. Считалось, что Вилли и Флорри должны пожениться. Все, кроме самой парочки, находили, что это превосходная мысль, только Вилли да Флорри пока так не считали. Но, как выразилась миссис Роулт, «со временем они созреют».

Таким образом, немало народу собиралось поесть за большим обеденным столом, после того как откушают господа. Миссис Роулт вместе с миссис Солт следили, чтоб у нас ни в чем не было недостатка, и если уж на то пошло, мы питались лучше, чем те, кто сидел в величественной столовой.

Я начала получать удовольствие от разговоров за столом, из которых узнавала много интересного, потому что мало что касающееся положения дел в доме или в деревне оставалось неизвестным этим людям.

Долл всегда развлекала сидящих за столом рассказами о приключениях ее семьи в шахтах. Миссис Роулт заявляла, что от некоторых из этих историй у нее прямо-таки мурашки бегают, и, вздрогнув, пользовалась случаем придвинуться поближе к мистеру Хаггети в поисках защиты. Мистер Хаггети был не слишком отзывчив — он в это время обычно занимался тем, что наступал мне под столом на ногу, считая, видно, что выражает таким образом свое одобрение.

От повествований миссис Солт о ее жизни с «ним» волосы вставали дыбом. А Полоры и Трелансы рассказывали, как обустраивается новый священник, и о том, что миссис Хэмфилл настоящая любопытная Варвара и всюду сует свой нос. Не успеешь обмахнуть пыль со стула, чтоб предложить ей сесть, глядишь, а она уже шмыгнула на кухню. В первый же вечер за столом в трапезной я узнала, что Джонни сейчас в университете и вернется в аббатство только через несколько недель. Я обрадовалась. Его отсутствие давало мне шанс укрепить свое положение в доме.

Я вошла в ритм новой жизни. Моя госпожа оказалась не злой; больше того, она была просто великодушной: в первые же дни она подарила мне свое зеленое платье, которое ей надоело; мои обязанности были совсем не обременительны. Я получала удовольствие, причесывая ее волосы, гораздо мягче и тоньше, чем мои; мне было интересно заниматься ее одеждой. У меня бывало много свободного времени, и тогда я шла в библиотеку, брала книгу и часами читала в своей комнате, ожидая, пока она позвонит в колокольчик.

Жизнь Меллиоры была далеко не так легка. Леди Сент-Ларнстон решила воспользоваться ее услугами в полной мере. Меллиора должна была ей читать ежедневно по нескольку часов, подавать ей чай, часто и по ночам; она должна была массировать ей голову, когда у нее была головная боль — а это бывало частенько; она должна была заниматься перепиской леди Сент-Ларнстон, принимать для нее сообщения, сопровождать в экипаже во время визитов. Она практически никогда не бывала свободной. Не успела пройти неделя, как леди Сент-Ларнстон решила, что Меллиора, так нежно ухаживавшая за своим отцом, может быть полезна и сэру Джастину. Так что, если Меллиора не прислуживала леди Сент-Ларнстон, она была в комнате больного.

Бедная Меллиора! Несмотря на то, что она обедала у себя в комнате и с ней обращались почти как с леди, ее доля была гораздо тяжелее моей.

Это я приходила к ней в комнату. Как только моя госпожа выходила из дома — у нее было обыкновение совершать длительные прогулки верхом, часто в одиночку, — я отправлялась в комнату Меллиоры, надеясь застать ее там. Мы редко бывали вместе подолгу, потому что звонил колокольчик, и ей приходилось идти. Тогда я читала до ее возвращения.

— Меллиора, — сказала я ей однажды, — как ты можешь это выносить?

— А ты? — ответила она.

— Я другое дело, я привыкла довольствоваться малым. И потом, у меня не так много работы, как у тебя.

— Приходится, — заметила она философски.

Я посмотрела на нее; да, ее лицо выражало удовлетворение. Поразительно, что она, дочь приходского священника, делавшая все по-своему, лелеемая и обожаемая, так легко перешла к новой жизни в услужении. Меллиора просто святая, подумала я.

Мне нравилось смотреть на нее, лежа на ее кровати, в то время как она сидела в кресле, готовая вскочить при первом же звуке колокольчика.

— Меллиора, — сказала я как-то ранним вечером, — что ты думаешь об этом месте?

— Об аббатстве? Ну, это чудесный старинный дом! — Невозможно остаться равнодушной, правда?

— Правда. И тебе он тоже нравится, да?

— А о чем ты думаешь, когда эта старуха тебя тиранит?

— Стараюсь отключить голову и не обращать на это внимания.

— Не думаю, что сумела б так скрывать свои чувства, как ты. Мне повезло. Джудит не так уж плоха.

— Джудит… — медленно произнесла Меллиора.

— Ну ладно, миссис Джастин Сент-Ларнстон. Странная она. Всегда какая-то слишком чувствительная, словно жизнь чересчур трагична… Словно она чего-то боится…

Ну вот! Я заговорила задыхающимся голосом — как она.

— Джастин несчастлив с ней, — медленно произнесла Меллиора.

— Думаю, что счастлив, настолько, насколько он вообще может быть счастлив с кем-нибудь.

— Что ты об этом знаешь?..

— Я знаю, что он холоден, как… рыба, а она пышет жаром, словно печка.