Мятежный дальнобойщик - Алексей Макеев

— Нет. По крайней мере, в той части, что выслал местный отдел. Просмотреть этот факт я не мог. Честно говоря, не думаю, что патологоанатомы в этом случае слишком усердствовали. Причина смерти была очевидна, так зачем усложнять себе работу, копаясь дальше? — Гуров вздохнул. — К сожалению, и в наших структурах не все гладко. Вот ведь и я не настоял на более тщательном осмотре.

— Брось, что бы это изменило? — начал Крячко и осекся, услышав тяжелый стон, донесшийся с постели, на которой спал Яропольцев. — Похоже, нашему приятелю совсем худо.

Он подошел к постели, склонившись над Яропольцевым, дотронулся до лба и моментально отдернул руку, настолько горячим он был.

— Да парень весь горит! Лева, надо что-то делать. Еще коньки отбросит, тогда о разговоре по душам речи не будет.

— Не нужно изображать из себя бессердечного мента, для которого человеческая жизнь гроша ломаного не стоит, — поморщился Гуров, присоединяясь к Крячко. — А парень действительно плох. Жар от раны, это несомненно. Давай-ка посмотрим, что у нас имеется в наличии из медикаментов.

Он разложил на столе аптечку, прихваченную из машины. Наблюдая за манипуляциями друга, Крячко скептически покачал головой:

— Бинты и жгут тут вряд ли помогут. Лева, брось самодеятельность. Врача вызывать нужно, скопытится наш свидетель.

— Это у тебя, Стас, кроме бинтов и лейкопластыря, в аптечке ничего полезного, а я мужик запасливый, — улыбнулся Лев, извлекая на свет ампулу с каким-то лекарством и одноразовый шприц.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — шутливо протянул Крячко. — Доктор Айболит в действии. Лекарства на все случаи жизни?

— Всего лишь жаропонижающее, — отмахнулся Гуров, ловко наполняя шприц. — Буди пациента, Стас.

— Может, так вколем? Похоже, он бредить начинает, — отозвался Крячко.

Яропольцев действительно начал бредить. Бессвязные слова перемежались со все усиливающимися стонами.

Крячко решился и уверенным движением подтолкнул Яропольцева к стене, пытаясь перевернуть. И едва успел отскочить, уворачиваясь от удара. Яропольцев вскочил как ошпаренный. Прижавшись спиной к стене, он непонимающим взглядом окинул комнату, все еще находясь во власти сна, но уже готовый сражаться за свою жизнь. Инстинкт самосохранения сработал как часы.

— Стоп, приятель! Охолони! — прорычал Станислав. — Ишь кувалдами своими размахался. Минуту назад умирал, а теперь вон что вытворяет.

— Оставь его, Стас, — попросил Гуров и обратился к Яропольцеву: — Максим, у вас жар. Вероятно, рана воспалилась. Нужно срочно обработать рану и сделать укол жаропонижающего. Есть кое-что и для утоления боли. Вы меня понимаете?

Взгляд Яропольцева стал более осмысленным. Похоже, он вспомнил, где находится и с кем.

— Сам, — коротко бросил он и протянул здоровую руку, требуя отдать ему шприц.

Гуров вложил в нее шприц и спиртовую салфетку. Пока Яропольцев освобождался от одежды, никто не проронил ни звука. Резко вонзив иголку в бедро, Максим нажал на поршень. Бесцветная жидкость медленно исчезла из корпуса.

— А теперь, — заговорил Стас, — ложись обратно. И дай обработать рану, иначе инфекция тебя точно доконает.

— Я сам могу, — настаивал Яропольцев.

— Знаем, знаем. Ты парень самостоятельный, но доказывать нам это не нужно. Вот жар спадет, и будешь все делать сам. А сейчас не спорь со старшими по званию. Скидывай одежку, подставляй плечо и не выделывайся.

Как ни странно, грубоватая речь Крячко подействовала на Яропольцева благотворно. Больше он не сопротивлялся. Безропотно выполняя все, что приказывал Стас, он молча ждал, когда закончится процедура. Перевязка отняла у него последние силы, к тому же начало действовать лекарство. Жар постепенно уходил, освобождая место сонливости. Какое-то время Максим пытался бороться с подбирающимся сном, но в итоге победа осталась за Морфеем.

— Еще часок подремлю, и я в норме, — в полудреме прошептал Яропольцев и отключился.

Проспал Максим намного дольше обещанного. За это время оба полковника попеременно вздремнули по паре часов. К обеду Крячко выбрался в поселок, отыскал забегаловку поприличнее и запасся провизией на всю компанию. Гуров успел связаться кое с кем из отдела и отдать несколько распоряжений. В итоге он выяснил, что у жены Яропольцева действительно было серьезное заболевание. Опухоль мозга, но еще операбельная. Это многое объясняло. Дополнительная беседа с квартирной хозяйкой, проведенная все тем же участковым, подтвердила предположение Гурова, что документов у квартирантов та не спрашивала, так как платили они щедро и согласились на все ее условия без пререканий и споров.

Потом был короткий доклад генералу. Здесь Гуров обошелся без витиеватых объяснений. Сухо и коротко доложил обстановку, выложил план дальнейших действий и, получив добро, откланялся.

Ближе к вечеру он получил весточку от Вагана. Какими связями пришлось тому воспользоваться, чтобы добыть информацию, Лев даже представлять не стал. Тот факт, что Ваган, выкладывая новости, в первую очередь предупредил, чтобы Гуров и думать не думал использовать эти сведения в суде, говорил сам за себя. И еще по голосу Вагана он понял, что тот боится. Не просто опасается недовольства корешей или беспокоится, как бы не подмокла его репутация. Нет. Он реально боится быть перемолотым в жестокой мясорубке высокого криминального авторитета. По достоинству оценив решимость Вагана сдержать слово, данное Гурову после освобождения племянника, полковник на прощание заявил, что с этого момента освобождает того от данного обещания. «На этом мы квиты, Ваган», — заявил он. «Согласен. Учитывая деликатность ситуации, свой долг чести я оплатил с лихвой», — ответил Ваган. И эти слова еще больше укрепили Гурова во мнении, что они с Крячко вляпались во что-то очень серьезное. Настолько серьезное, что с этого момента их жизни не застрахует даже самый жадный страховой агент.

Во время разговора с Ваганом Крячко отсутствовал. Он совершал очередную вылазку в свет. На этот раз его целью была аптека. Как ни запаслив Гуров, а лекарства прикупить пришлось. Сыщики не знали, сколько еще времени Яропольцев не сможет обратиться к настоящему врачу, поэтому решили подстраховаться.

Ожидая возвращения друга, Гуров сидел возле окна, размышляя над услышанным. Яропольцев тихо стонал во сне. Жар снова давал о себе знать. «Скоро придется снова будить его, — рассеянно думал Лев. — И надо уже выдвигаться. Сколько времени прошло после стычки с бандитами? Часов шестнадцать? Наверняка они уже не только до места добрались, но и контрмеры принять успели. Помедлим еще немного, и все наши усилия окажутся напрасными. Курбан не какой-нибудь карманник, голова у него варит так, что и генерал позавидует. Наверняка он сообразил, что к чему. Раз до Яропольцева полиция добралась, значит, и до него доберутся. Или хотя бы попытаются. А это означает, что лавочку нужно сворачивать, и как можно быстрее. А вот это уже хреново. Нам еще и в общих чертах неизвестно, чем промышляет Курбан, а он уже стремена подтягивает. Нет, нужно приводить Яропольцева в чувство, и как можно скорее».