Очерки истории средневекового Новгорода - Валентин Янин

Однако это лишь внешнее сходство. В XI в. великий князь был полным хозяином Новгорода, составлявшего часть его «отчины». Теперь Ярослав – лишь один из участников государственного управления, его власть в Новгороде решительно ограничена, а суверенитет оказывается только формой союза, не затрагивающей внутренних порядков боярской республики. Более того, сама форма отношений Новгорода с Ярославом Всеволодовичем принципиально отлична от формы отношений Новгорода с киевскими князьями XI в. Ярослав Всеволодович занимал новгородский стол по избранию. Он приносил присягу «на всей правде новгородской», т. е. гарантировал свое невмешательство в республиканские порядки. Новгородцы были «вольны» в этом избрании. Что же касается княжичей, которым Ярослав поручил новгородский стол, то их положение не имеет ничего общего с положением князей-наместников XI в. Они являются личными представителями Ярослава и по своей природе близки княжеским наместникам в Новгороде XIV–XV вв. Показательно, что в XV в. составитель летописного списка «А се князи Великого Новагорода» не включает княжичей в число новгородских князей. В его изложении история новгородского стола в рассматриваемый период выглядит так: «.и опять Михаило Всеволодович; и посадиша сына своего Ростислава на столе, а сам Чернигову; и опять Ярослав Всеволодичь; и по нем сын его Александр Храбрыи; и по нем брат его Андреи; и опять Александр.»[267]

Начало действительного княжения Александра Ярославича относится не к 1230 г., когда он вместе с братом Федором был оставлен в Новгороде отцом, а к 1236 г., когда Ярослав Всеволодович стал киевским князем и союз Новгорода с ним утратил первоначальный смысл. Действенная защита Новгородской земли от нападений с запада могла быть обеспечена только союзом Новгорода с соседними княжествами Северо-Восточной Руси и личным участием князей в обороне новгородских границ. Поэтому Ярославом и новгородцами княжение в Новгороде передано Александру Ярославичу (его старший брат Федор умер еще в 1233 г.): «Поиде князь Ярослав из Новаграда Киеву на стол, понявши с собою новгородцов болших муж: Судислава в Славне, Якима Влунковица, Костя Вячеслалица, а новоторжець 100 муж; а в Новеграде посади сына своего Александра; и пришедши, седе в Киеве на столе; и держав новгородцов и новоторжан одину неделю и, одарив, отпусти прочь, и приидоша вси здрави».[268]

Начало княжения Александра Ярославича в Новгороде совпало с особенным усилением военной опасности. В 1237 г. в Прибалтике объединяются Ливонский и Тевтонский ордены, а в Ригу прибывают многочисленные немецкие пополнения. Активизирует свою агрессию против русских земель объединяющаяся Литва, от которой в 1237 г. сильнейшее поражение потерпел Псков со своими союзниками. В 1238 г. русской земле нанесен страшный удар вторым нашествием монголо-татар, полчища которых вторглись и в новгородские пределы, сожгли и разграбили Торжок и только сто верст не дошли до Новгорода.

В этой обстановке значение союза Новгорода с князем должно было возрасти неизмеримо. В летописном рассказе о событиях этих лет фигура князя Александра занимает центральное место. Летописец сообщает о мерах по укреплению обороны Новгородской земли (постройка пограничных городов на Шелони), женитьбе Александра на дочери полоцкого князя, укрепившей военный союз территорий, находившихся в наиболее угрожаемом положении. В 1240 г. Александр возглавляет поход новгородцев на Неву и прославляет свое имя в победоносной Невской битве со шведами.

Можно предполагать, что усиление роли князя сопровождалось уже в это время и более активным его вмешательством в новгородские республиканские порядки. Во всяком случае летопись, не объясняя причин ссоры, рассказывает, что сразу же после Невской битвы Александр «роспревся с новгородци» и ушел со своим двором в Переяславль[269].

Разрыв новгородцев с Александром не повлиял, однако, на союзнические отношения Новгорода с Ярославом и Ярославичами. Нового князя новгородские послы просят в Переяславле у Ярослава Всеволодовича и получают Андрея Ярославича, военные способности которого, по-видимому, не удовлетворили новгородцев, оказавшихся под угрозой нового натиска немцев. В том же году они примиряются с Александром, который в 1241 г. снова садится в Новгороде и начинает серию походов на немцев, добившись в 1242 г. решительной победы на льду Чудского озера.

Летописец ничего не сообщает о деятельности посадника Степана Твердиславича, умершего в следующем году. Личность Александра Невского целиком заслонила другие, менее значительные фигуры новгородской истории того времени. Однако, несомненно, его деятельность сыграла не последнюю роль в общем направлении новгородской политики.

Перед посадником 1230-х гг. стояла серьезнейшая политическая задача сплочения всех сил для защиты Новгорода от иноземной агрессии. Эта задача требовала выдающихся дипломатических талантов. Необходимо было преодолеть соперничество боярских группировок и повысить авторитет посадничества в глазах самого боярства. Нужно было поддерживать военный союз с князем, защищая в то же время завоевания боярской государственности. Наконец, посадничество Степана Твердиславича началось в сложной социальной обстановке – после двух сильнейших антикняжеских и антибоярских восстаний и трех неурожайных лет, приведших к голодному мору в 1231 г. Успех политики Степана Твердиславича свидетельствует о серьезном сплочении боярства перед лицом военной опасности и возросшего недовольства «простой чади».

После смерти Степана летописец не упоминает посадников в течение двенадцати лет, что можно объяснить все той же определенностью политической обстановки внутри Новгорода. Посадник для летописца перестает быть выразителем основных противоречий в политической борьбе, и летописец утрачивает интерес к нему. Это тем более показательно, что оба летописных списка посадников называют преемником Степана Твердиславича Сбыслава Якуновича, о посадничестве которого летописи умалчивают, хотя он и был одним из главных героев Невской битвы.[270]

Впервые после долгого перерыва посадник упомянут в летописном рассказе о событиях 1255 г. Сами эти события весьма значительны и позволяют поставить вопрос о новых изменениях в отношениях боярства и князя. Весь промежуток от 1243 до 1255 гг. заполнен в Новгороде княжением Александра Ярославича, место которого в русской княжеской иерархии постепенно изменяется.

В 1243 г. Батый, приступив к фискальной организации русских территорий, впервые официально провозглашает свой суверенитет над Русью и присваивает себе право утверждать великого князя. Ярлык на право старшинства над русскими князьями был им вручен Ярославу Всеволодовичу. К этому времени Ярослав был великим князем владимирским, которым он был после смерти Юрия в 1238 г. Несомненно, обладание владимирским столом в первой половине XIII в. уже стало синонимом наиболее сильной на Руси княжеской власти. Однако целиком утративший свое влияние Киев в это время еще оставался юридическим, номинальным центром Русской земли. В нем сохранялись митрополия и великое «русское» княжение. Поэтому право старшинства над русскими князьями для Ярослава было подтверждено передачей ему Киева, куда был отправлен его воевода Дмитрий Ейкович[271].