Преследование - Бренда Джойс

Когда он так смотрел на ее рот — словно думал о чем-то запретном, — ей трудно было мыслить ясно.

— Вас и ваших сыновей нужно хотя бы накормить.

— Мы это уладим.

— Я прекрасно готовлю.

Глаза Гренвилла изумленно округлились. Поднявшись, он так резко поставил бокал на стол, что красное вино выплеснулось через край.

— Об этом не может быть и речи!

Почему Гренвилл так не хочет, чтобы она готовила для него и его детей?

— Гренвилл, вы должны что-то есть. На рассвете я отправлю служанку за свежими яйцами и хлебом. Я могу приготовить превосходную яичницу с колбасой…

— Об этом не может быть и речи! — повторил он так, словно эта идея привела его в ужас.

Амелия прижала бокал к груди. Гренвилл пробежал взглядом по ее рукам — ее груди — и поднял глаза.

— Амелия, вы — не обычная служанка. И я не хочу обращаться с вами так, словно вы действительно ею являетесь. Вы можете лишь проконтролировать приготовление завтрака — и ланча, и ужина. А если ни одна из служанок не сможет с этим справиться, мы отправимся поесть в отель «Сент-Джеймс», — тоном не терпящим возражений постановил Гренвилл.

Амелия подумала, должна ли она чувствовать себя польщенной.

— Я действительно могу приготовить все сама, но я вижу, что вы уже все решили.

— Решил. — Он пристально взглянул на нее. — И поскольку вы — и моя гостья, и моя служащая, вы будете делать то, что я пожелаю.

Амелия испытывала настойчивое желание напомнить Гренвиллу о том, что она не могла быть одновременно его гостьей и его экономкой, точно так же, как не могла быть его другом и служащей. Но Гренвилл выразился предельно ясно — он собирался установить правила их отношений.

— Ладно, я согласна. В любом случае завтра будет трудный день. Я ценю то, что вы не ожидаете, будто я и правда смогу построить Рим за один день. И все-таки я собираюсь попробовать.

Он не улыбнулся в ответ на ее замечание.

Амелия облизнула пересохшие губы.

— С вами все в порядке? Что-то не так? Я попыталась пошутить.

Гренвилл взял свой бокал и стал медленно расхаживать по комнате.

— Завтра я не смогу взять мальчиков на прогулку. У меня много дел, — сказал он.

— Тогда я найду время, чтобы сделать это. Саймон… — она замялась, собираясь с духом, — вас что-то беспокоит?

Он обернулся к ней, его глаза удивленно распахнулись.

— Теперь вы называете меня Саймоном?

Амелия задрожала.

— В таком случае Гренвилл. Я чувствую, что-то не в порядке, хотя это может мне лишь казаться. Если что-то и в самом деле не так, мне хотелось бы помочь…

— Разумеется, вы хотели бы помочь. — Его взгляд стал твердым. — Надеюсь, я не совершил ошибку, Амелия, когда попросил вас присоединиться к нам здесь, в Лондоне.

Он жалеет об этом, ошеломленно подумала Амелия.

— Я знаю, что ситуация щекотливая, но дети нуждаются во мне. Я рада помочь. Я рада быть здесь. Даже если вы не попросили бы меня стать вашей экономкой, я сделала бы все, что в моих силах, чтобы помочь вам и детям.

Гренвилл надолго погрузился в молчание, потом произнес:

— Ваша решимость — ваша способность к состраданию — ваша преданность — все это поражает меня.

— Со временем мы привыкнем к нашим новым отношениям, — промолвила Амелия, все еще не веря самой себе.

Он вскинул бровь, явно выражая скепсис. Потом осушил свой бокал.

— Я бы не хотел втягивать вас в свою жизнь. Вы заслуживаете большего.

Его слова удивили Амелию.

— Но я хочу быть здесь. В противном случае я отклонила бы ваше предложение.

— Надеюсь, вы никогда не пожалеете о решении, которое приняли.

— Вы приводите меня в замешательство, — вырвалось у нее. — Я знаю, что вы — в трауре, Саймон, но иногда невольно задаюсь вопросом: только ли смерть леди Гренвилл так вас волнует?

Он ничего не ответил, Амелия напряженно подождала, но решила продолжить:

— Вчера вечером я поняла, что вас что-то беспокоит. Я думала, это из-за мальчиков. Но вы очень спешили, стараясь как можно быстрее вернуться в город. И выражение вашего лица… оно было таким зловещим. Что вас так волнует?

— Прошу прощения, если напугал вас. — На его лице появилась натянутая улыбка. — Никаких проблем, все в порядке. Я подавлен, только и всего. — Он поставил бокал и подошел к письменному столу.

Амелия во все глаза смотрела на Гренвилла, желая, чтобы он был с ней абсолютно честен.

— Совсем забыл! Вы ведь спустились вниз не для того, чтобы насладиться моей компанией, а за письменными принадлежностями.

Стоило Гренвиллу открыть ящик письменного стола, как что-то стукнуло — дважды и совершенно неожиданно. Потом стук раздался снова.

Амелия предположила, что это ставня стучит о стену дома. Но Гренвилл вдруг выхватил из ящика пистолет.

— Что вы делаете? — вскричала Амелия, потрясенная происходящим.

Гренвилл взглянул на нее, его глаза горели ярким пламенем. На лице застыло яростное выражение.

— Оставайтесь здесь!

Задыхаясь от волнения, она побежала за ним к порогу комнаты.

— Саймон!

— Кто-то у двери, — бросил ей Гренвилл, и на его лице мелькнула суровая решимость. — Оставайтесь здесь, я сказал!

— Саймон — это ставня! — вскричала Амелия.

— Ни шагу из этой комнаты! — Метнув в нее устрашающий взгляд, он бросился в коридор.

Амелия была ошарашена. Она-то не сомневалась, что этот звук издавала расшатавшаяся ставня. А даже если бы кто-нибудь и оказался у двери в полночь, так только сосед, попавший в беду. Она кинулась за Саймоном в коридор, а оттуда — в вестибюль.

Входная дверь была открыта. На пороге стоял Саймон, сжимая пистолет и напряженно вглядываясь в темную пасмурную ночь. Внезапно он рывком захлопнул дверь и тут же запер ее. Потом обернулся. Их взгляды встретились.

— Вы были правы.

Амелия увидела пот, струившийся по его лицу. А еще заметила, что Гренвилл дрожит.

Амелия подошла к нему.

— С вами все в порядке? — тихо спросила она.

Гренвилл ее не слышал. В его глазах застыло отсутствующее выражение.

— Саймон!

Она сжала его руку.

Гренвилл резко дернулся и взглянул на нее. Отстраненное выражение исчезло.

— Я ведь сказал, чтобы вы оставались в кабинете, — яростно закричал он.

Ошеломленная увиденным, Амелия во все глаза смотрела на него.