Любовные игры по интернету - Елена Логунова

– Я уже даже собой не владею! – злобно буркнула Ирка. – Есть хочу, сил нет!

– Цыц!

Я толкнула дверь и увидела пыльный кабинет, скудно и без воображения обставленный мебелью, созданной работниками какой-то артели инвалидов по собственному образу и подобию. Кривобокие шкафчики с перекошенными дверцами были заполнены пухлыми бумажными папками и амбарными книгами в клеенчатых переплетах. На провисающих полках стеллажа рядком стояли маленькие бронзовые и мраморные бюсты неопознанных мною личностей и тусклые металлические кубки, смахивающие на увеличенные рюмки и подставки для яиц. Над похожим на сундук столом висел черно-белый портрет Крупской. За столом сидела массивная дама с головой, которая благодаря наличию на макушке большого круглого шиньона имела форму «восьмерки». Сладко чавкая, дама ела шоколадку.

– Здравствуйте! – радостно возвестила я, заходя в кабинет.

Голодная Ирка при виде шоколадки шумно сглотнула слюну. Дама же при виде нас глотательный рефлекс утратила напрочь и замерла с набитым ртом.

– А мы к вам из города! – сообщила я таким тоном, словно заведующая была хворым полярником, доедающим на дрейфующей льдине свой НЗ, а я – капитаном ледокола, пробившегося сквозь ледяные торосы с грузом продовольствия и медикаментов.

– Н-неужели? – промямлила она, тщетно пытаясь изобразить подобающий случаю восторг.

– С телевидения, – добавила я.

– О! – Заведующая неожиданно нырнула под стол, откуда сразу же послышалось мелодичное журчание.

– Что это? Неужели она так телевидения испугалась?! – шепотом изумилась Ирка.

Я не успела ничего сказать, заведующая вынырнула из-под стола с чайной чашкой в руке, сделала большой глоток, утерлась салфеткой, а затем деловито сказала:

– Слушаю вас!

Оценив официальный тон, я протянула даме свое телевизионное удостоверение и сказала:

– Нас интересует местная школа искусств, та самая, которая торжественно открылась пару дней назад.

– Ох! – вздохнула заведующая.

– Разве не открылась?

– Ну как вам сказать? И да, и нет, – тщетно скрывая растерянность, дама взяла со стола очки и принялась полировать чистые стекла манжетой кофточки. – Формально мы ее открыли, а на самом деле эта школа еще не работает. Штат не утвержден, программы занятий нет… Если честно, то мне вообще пока не ясно, с какого конца браться за организацию работы этого учебного заведения.

– Станичным детям не нужна школа искусств? – не поверила я.

– Станичным детям много чего нужно! – загорячилась заведующая. – У нас учебников в школах не хватает, парты разваливаются, в спортивных залах инвентарь на ладан дышит! Если бы кто-нибудь заранее поинтересовался моим мнением, я бы назвала десяток дыр, которые можно было залатать с помощью этих спонсорских денег!

– Школу искусств построили спонсоры? – поняла я.

– Всего один спонсор, – дама поправила шиньон и посмотрелась в тусклое стекло книжного шкафа. – Руслан Игоревич Колупанченко. Знаете его?

– Колупанченко? – повторила я. Эта фамилия и в самом деле была мне знакома. – Это случайно не генеральный директор Горюновской шоколадной фабрики?

Шоколадную фабрику в городе Горюновске – старейшее в крае кондитерское предприятие – мне как-то доводилось снимать. Производство впечатлило масштабами и опьянило вкусными запахами, а вот генеральный директор предприятия нам не понравился. «Жук!» – сказал про него Вадик. Шоколадный жук у меня четко ассоциировался с навозным. От расфуфыренного и надушенного толстяка Колупанченко действительно смутно попахивало дерьмецом. Работники предприятия шептались, что фабрику Руслан Игоревич получил в полное свое распоряжение в смутные времена «прихватизации» и превратил крупнейшее в регионе кондитерское производство в кормушку на несколько грязных рыл.

– Думаю, он вовсе не случайно директор. – Заведующая тонко усмехнулась, но сразу же стерла с лица ехидную улыбочку и начала петь дифирамбы шоколадному директору. – Господин Колупанченко – меценат, он очень много времени, сил и денег тратит на благотворительность, и детская школа искусств в нашей станице появилась исключительно благодаря ему. Честно говоря, отдел народного образования практически не принимал участия в реализации этого проекта, все сделала команда Руслана Игоревича.

– А вы теперь не знаете, что с этим щедрым подарком делать, да? – проницательно спросила я. – Адресочек новой школы нам подскажите, пожалуйста.

– Пожалуйста! Улица Гербицидная, восемь, – заведующая не страдала расстройством памяти. – Это частное домовладение, но к зданию школы выгорожен проход прямо с улицы.

– А на открытии этой самой школы искусств вы были? Гостей и участников торжества видели? – очень по делу подала голос дотоле молчавшая Ирка.

Я сразу поняла, к чему она клонит, и уже приготовилась сунуть под нос заведующей «Бураховское слово» с фотографией, но дама разочаровала нас:

– Нет, я там не была. Меня как раз в край вызывали, в департамент. И вообще никого из наших сотрудников на торжественном открытии школы искусств не было, потому что все были заняты на экзаменах в средних школах. – Тут заведующая негромко стукнула ладонями по столешнице и привстала, очевидно, вежливо нас выпроваживая. – Извините, если не смогла вам помочь. Прошу прощения, мне нужно работать, у нас выпускные вечера на носу.

Ирка автоматически устремила взгляд на круглый картофельный нос заведующей и действительно углядела на физиономии дамы кое-что лишнее:

– А вы шоколадом измазались!

Иркины обличительные интонации больше соответствовали бы фразе типа «А вы Родиной торгуете!». Я ухмыльнулась и подумала, что смысл в этом есть, шоколадный король Колупанченко наверняка не просто так потратился на благотворительность в Бураховской, явно что-то с этого поимел, а местные власти ему поспособствовали.

Коротко и довольно сухо попрощавшись с заведующей районо, мы с подружкой вернулись на площадь и спрятались от яростно палящего послеполуденного солнца в складках юбки монументальной колхозницы. В этом тенистом ущелье мы распили купленную в ларьке бутылку минералки, а затем освежившаяся Ирка вновь начала требовать полноценного питания. Мы высмотрели на площади кафе «Зорька» и отправились туда, от нечего делать споря о смысле названия заведения. Ирка считала, что название «Зорька» – это наследие советских времен, когда кафе могло именоваться более пышно, например «Красная зорька» или «Зорька социализма». А я опять вспомнила о бураховских коровах-рекордсменках и предположила, что кафе назвали в их честь.

В пользу моей версии говорило и меню, в котором было удивительно много блюд из молокопродуктов. Я выбрала молочный суп и вареники с сыром, а Ирка заказала себе блинчики с творогом, сметанник и молочный кисель. Трапезничая, мы светски беседовали.

– Это же надо было так неблагозвучно и неприятно назвать улицу – Гербицидная! – изумлялась моя подружка.