Охота на мудрецов - Дэлия Мор

– Не хочу беспокоить вас своим присутствием, – начинаю сочинять отговорку.

– А я не хочу блуда и разврата в интернате.

Буднично и спокойно, не обращая внимания на фыркнувшего Наилия. Бывшего наставника двух генералов сложно вывести из равновесия, я это уже поняла. Но теперь каждый желающий будет решать, куда мне идти и что делать? Я уважаю чужие правила и порядки, но всему есть предел.

– С меня достаточно статуса любовницы генерала, – тихо отвечаю, убрав мешок с карамелью в сторону, – не желаю слухов о том, что провела ночь с начальником интерната.

– Раньше надо было думать о репутации.

– Репутация Дэлии вне подозрений, – жестко обрывает Наилий.

Наставник являет миру слабое подобие улыбки. Уголки губ чуть вздрагивают и тут же возвращаются в прежнее положение.

– О, если её чистота кристальна, то к ней, как к снегу на вершине горы не пристает грязь. Не желает делить комнату с одним мужчиной, будет спать в общей с выпускниками.

Оборачивается ко мне и добавляет, склонив голову на бок.

– Не зря же одела форму.

Резко поднимаюсь на ноги и отвечаю чуть дрогнувшим голосом.

– Благодарю за кров и пищу, мастер, но…

– Мы идем в общую комнату все вместе, – вмешивается Наилий, не дав мне попрощаться. Он тоже встает и подходит вплотную, наклоняется ко мне, вздрагивающей от негодования, и шепчет.

– Во всем нужно искать плюсы. И сдавать бесперспективные позиции в обмен на тактическое преимущество. Наставник упрям, но на подлость не способен. Идем.

Маневр не понятен, но оба генерала спокойны. Марк на ногах и желает мастеру вещих снов. Беру себя в руки и подчиняюсь обстоятельствам. Ночью я по лестнице обратно не спущусь, да и глупая в целом выходка с побегом. Наилий кладет руку на мою талию и чуть подталкивает к двери.

Пустой и темный тренировочный зал встречает ароматом сандала.

– Разврата он не хочет, – ворчит Марк себе под нос, – а мы спать должны, как патроны в обойме.

Совесть колет больно. Из-за меня генералы терпят неудобства. Подстраиваюсь под размашистые мужские шаги, обреченно опустив голову.

– Не поверю, что кадеты в деревню не бегают и никого оттуда не приводят, – усмехается Наилий. – До сих пор, наверное, дырка по стене кочует. Разберут по камням, найдет наставник, по клеткам всех рассадит, прикажет заложить, а её снова разбирают уже в другом месте.

– А как же, – смеется Марк, – думаешь новое поколение дурнее нас?

Генералы улыбаются и переглядываются, уверенно направляясь к двухэтажному бараку. Во дворе интерната холодно и мои голые руки мгновенно покрываются гусиной кожей. Пару раз стучу зубами и с завистью смотрю на невозмутимых полководцев. В темноте не спотыкаются, не мерзнут, все неприятности встречают усмешкой. Из железа их делают что ли? Охраны нигде нет, нам всего один раз попадается на пути дежурный и тот, видя белую форму, тут же теряет интерес. Ни камер видеонаблюдения, ни электронных замков со сканерами отпечатков пальцев. Удачно, конечно. Будь здесь обычная система безопасности и трюк с переодеванием лишился бы смысла. Дверь в барак деревянная, замок врезан музейный под ключ нелепой формы с зазубринами. Открыта дверь. Невероятно. Военное учебное заведение и такая беспечность. Хотя быть может я не права, и внешний периметр защищен, как секретная база.

– К выпускникам пойдем? – спрашивает Наилий, толкая дверь.

– Нет, давай ко второй ступени, – отвечает Марк. Они спят крепче.

– Почему? – срывается с моих губ.

Генерал девятой армии пропускает меня вперед и говорит в спину.

– У них только начались боевые тренировки. Устают так, что не могут есть. Выстрелом над ухом не разбудишь.

Много слышала о жестоких методах обучения в училищах и горных интернатах. Всегда казалось, что рассказчики зря нагнетают. Мальчики должны расти сильными и выносливыми. То, что я сегодня видела в исполнении Марка, от рождения не дается. Жесткий режим и строгий наставник не самое страшное, что может случиться. Но мнение меняется, как только я вижу комнату второй ступени.

На всю длину от стены до окна два яруса деревянных настилов. По-настоящему гигантская двухэтажная кровать на тридцать цзы’дарийцев. Мальчишки спят и сопят, а кто-то один даже присвистывает. Полуголые, едва прикрытые каждый своим одеялом, худые настолько, что выпирают кости. Голые пятки торчат и свешиваются с края настила. Подушки где угодно, но только не под бритыми на лысо головами. Обнимают их кадеты, как мягкие игрушки. Изможденные все и замученные. В синяках и свежих ссадинах. Комната крошечная, забита до отказа и воздух тяжелый от дыхания. Странно, но я не чувствую запаха пота, хотя от разгоряченных тренировками тел разве что пар не идет.

– Узнаю завтра, что с питанием в интернате, – шепчет Марк, снимая с плеча белую накидку и расшнуровывая гетры, – это не кадеты, а скелеты.

– Нормальные они, – возражает Наилий, так же раздеваясь до белых штанов, – ты сам такой же был. Это сейчас отъелся на генеральском пайке.

Стою в нерешительности и глазами ищу свободное место в сонном царстве. В углу есть у самой двери и втроем поместимся только боком. Не будь я женщиной, ничего не имела бы против, но я даже шапку с длинных волос снять не могу, не то, что накидку с обнаженной груди.

Генералов ситуация не смущает совсем. Марк вытаскивает из-под настила подушки с одеялами и устраивается у стены.

– Наилий, захрапишь – пинка получишь.

Вижу в лучах света от окна, как полководец хмурится и оборачивается ко мне.

– Я храплю?

Решаю пошутить и шепчу стандартный ответ.

– Никак нет, Ваше Превосходство.

Марк реагирует мгновенно, резко садится на кровати и приглушенно выдает.

– О, а ты в постели тоже Ваше Превосходство?

– Я самое превосходное Превосходство из всех Превосходств, – цедит сквозь зубы Наилий и запускает в генерала девятой армии подушкой. – Катись в бездну, Сципион.

От стыда хочется провалиться сквозь землю. Никакой жалости к моей скромности. От шума кадеты ворочаются во сне, но глаз никто не открывает. Благословен их крепкий сон. Марк смеется в подушку и отворачивается к стене. Наилий укладывается рядом, спиной к нему. А я стою, как статуя несуществующей богини и боюсь разоблачиться. Понимаю, что пока буду ворочаться во сне, легкая повязка обязательно сползет с плеча и утреннее удивление тридцати кадетов станет местной легендой. Вытягиваю ткань из-под пояса и заматываю грудь, как полотенцем, подтыкая край, чтобы не раскрутилась. Гетры и черные ленточки кладу на тапочки и задвигаю под настил. Хватит тянуть время, пора ложиться.

Ныряю под одеяло рядом с Наилием. Дышу, успокаивая сердцебиение. С Его Превосходством день идет за месяц. Чем бы не кончилось наше путешествие и в какой центр бы меня потом не упрятали – будет, что вспомнить.