Поправка курса - Василий Павлович Щепетнёв

губной помады. — Её цвет.

— Именно здесь госпожи Андреевой сейчас нет, — ответил я. — Но да, была. Что с того?

— Посмотрите на меня. До знакомства с ней я был весел, полон надежд, планов, энергии. Поверите ли, мне казалось, что из рук я могу пускать молнии — столько во мне было силы. А теперь я как подгнивший помидор, с одного бока ещё крепкий, а с другого лучше бы и не смотреть. Гниль, и больше ничего.

— Ну, полноте, полноте. Наполовину здоровый, крепкий — уже хорошо.

— Да не обо мне ведь речь, что я, изработавшаяся кляча. Я вас хочу предупредить. Не увлекайтесь! Не отдавайте себя до дна!

— Благодарю за заботу, Савва Тимофеевич, благодарю за заботу.

— Понимаю, вы считаете, что я вмешиваюсь в вашу жизнь, грубо и глупо. Да, вмешиваюсь, да, грубо и глупо. Но когда видишь человека, шагающего в пропасть, тут не до приличий…

— Хорошо, хорошо, пусть пропасть. Не переживайте. Глядишь, и обойдется. Вы, Савва Тимофеевич, уж больно волнуетесь из-за пустяков.

— Из-за пустяков?

— Конечно. Ну, допустим, допустим это пропасть, и я в этой пропасти пропаду. Что с того? Я мог пропасть не раз и не два, да и пропадал, и ничего, солнце не погасло, время не остановилось. Жизнь шла, идёт и будет идти своим чередом. Вы распространяете свой опыт на всех, а это не всегда верно. Помните, у Антона Павловича? Двенадцать женщин бросил я, девять бросили меня — но это не повод расстраиваться, даже если прожил на нежном чувстве половину состояния. Вы прожили половину состояния?

— Я не понимаю, почему…

— Нет, теперь моя очередь вмешиваться грубо и глупо. Но ещё глупее, уж простите за прямоту, вам, промышленнику, человеку дела, кормить бесталанных бездельников.

— Это… Это вы о ком?

— Это я о вашей помощи Партии.

— Но позвольте, откуда вы… Откуда вам известно? Неужели она вам рассказала?

— Она? Мария Федоровна? Нет, конечно. Есть и другие… конспираторы. Вы их и сами знаете. Как говорят караимы, трое могут хранить тайну, если двое из них мертвы. Караимы знают… Но я не об этом. Я о другом. Зачем брать на довольствие Партию, целью которой является ликвидация вас, как класса? А если будет нужно — и как личность тоже? Откуда такая тяга к саморазрушению? Да, вижу, вы устали, ну так зачем стреляться, если можно просто отдохнуть? Средства у вас есть, на кого оставить дело, тоже есть, да и желание отдохнуть опять-таки есть, только вы его скрываете, вам перед собою стыдно. Как это можно — отдыхать? А вы попробуйте, попробуйте, глядишь, и понравится. На своих предприятиях вы ведь заботитесь о трудящихся, верно? И не только из чувства милосердия, просто знаете: отдохнувший трезвый культурный здоровый рабочий трудится лучше и создает прибавочной стоимости больше, чем рабочий уставший, с похмелья, невежественный и больной. Чистый расчет! Но почему вы не применяете это положение к себе? Считаете себя двужильным? Не бывает! Незаменимым? Грош цена производству, если оно рушатся в отсутствие одного человека! Или просто желаете заездить себя, уработаться до смерти?

Я говорил, а Морозов пил чай. Машинально. Маленькими глотками. Нет, на сознание чай не действует, в том смысле, что не модифицирует поведение. Просто в здоровом теле больше шансов быть здоровому духу. Наладится обмен веществ, нормализуется уровень гормонов — и, глядишь, повеселеет Савва Тимофеевич. Передумает стреляться — если он, конечно, стрелялся, а не его стреляли.

— Возвращаясь к сути. Взрослые, здоровые люди заявляют, что одним им ведомы законы экономики. Великий Маркс снял покровы с тайны капитала! Заявлять заявляют, а наладить выпуск газеты не могут. В каждом номере требуют денег. Ещё, ещё и ещё! Вот вы, Савва Тимофеевич, меценатствуете, Алексей Максимович меценатствует…

— А! Так это Пешков проболтался! — перебил меня Морозов.

— Неважно, кто проболтался, важно, что об этом знают те, кому знать бы не нужно. Так вот, денег просят, просят, но всё равно прогорают. Почему? Теория подвела, или люди? В то время как другой Маркс, не Карл а Адольф — выпускает «Ниву» и дает приложением шестнадцать томов Чехова. Бесплатным приложением, заметьте! В результате Антон Павлович зарабатывает хорошие деньги, Адольф Маркс зарабатывает ещё более хорошие деньги, а триста тысяч подписчиков получают собрание сочинений Антона Павловича! Вот она, всепобеждающая практика. Вы, Савва Тимофеевич, сами-то читали эту «Искру»? Вижу, вижу, больше одной страницы не одолели. Думаете, рабочие читают? ага, как же. Очень им интересна фракционная грызня заграничных барчуков, рабочим.

— А что им, по-вашему, интересно, рабочим? — спросил Морозов.

— Синематограф! Вот увидите, Савва Тимофеевич, через пять лет всякий рабочий будет посещать электротеатр раз в неделю! Набираться знаний, ну, и развлекаться, да, не без этого. Право, займитесь электротеатром, это и увлекательно, и полезно в гражданском смысле, и прибыльно.

— Что это вы, господин барон, всё о прибыли да о прибыли? Будто и не барон, а промышленник.

— Каждый барон — промышленник. Организатор производства. Тем мы, бароны, и живы — доходами с хозяйства. Не царским же жалованием.

— Тогда вы должны понимать, что нелегальная газета не может вот так сразу приносить прибыль.

— Может, Савва Тимофеевич, ещё как может! Вот контрабанда — я указал на чай — нелегальна, а прибыль громадная. И потом, кто мешает выпускать легальную газету, а уже с прибыли — нелегальную? Вариантов много. Но куда как проще в каждом номере взывать «спасите!», «помогите!» — и посылать своих эмиссаров потрясти полезных идиотов.

— Кого?

— Это они между собой так называют доноров из промышленников — полезные, мол, идиоты. Дают деньги на свою погибель. Ну, да пусть их, заговорщиков. Пока издают газеты, они безвредны. Хуже будет, когда они позовут на баррикады, резать буржуев.

— Ну, это вы того… преувеличиваете.

— Хорошо бы, Савва Тимофеевич, хорошо бы…

Ушёл Морозов задумчивым. И совершенно забыв о причине прихода, о Марии Андреевой.

Вот она, сила марксизма. Ну, и чай начинает действовать поразительно быстро. Возвращает трезвость мышления.

Я тоже прошел вдоль грибной делянки. То там, то сям проглядывали белые шарики. Дождевики. Позавчера дождик был. Между прочим, дождевик — вкусный гриб. Сейчас погуляю с Булькой, и соберу первый урожай.

Глава 15

15

14 августа 1904 года, суббота

Ялта

— Здесь будет самое знаменитое место Ялты, — сказал я, указывая на камень, о который споткнулась Мария.

— Ты серьезно? — спросила она.

— Серьезнее не бывает. Я купил этот участок. Все восемнадцать десятин. Отсюда начнётся Город Грёз!

Участок, признаться, был средненький — с точки зрения человека, собирающегося строить жильё. Но у меня были