О, я от призраков больна - Алан Брэдли

— Думаю, я справлюсь, инспектор, — ответила я, — хотя у меня довольно много дел.

Прекрати, Флавия! — подумала я. Прекрати немедленно, пока я не откусила твой язык и не выплюнула его на ковер!

— Что ж, хорошо, — сказал он. — Зачем ты пошла в Голубую комнату?

— Я хотела поговорить с мисс Уиверн.

— О чем?

— О чем угодно.

— Почему в такое время? Разве было не слишком поздно?

— Я слышала, как доиграла музыка в фильме. Я знала, что она еще не спит.

При этих словах я почувствовала холодящий ужас. Почему я не подумала об этом раньше? Может, Филлис Уиверн была уже мертва.

— Но, возможно, — добавила я, — возможно…

Глаза инспектора неотрывно смотрели в мои, подбадривая меня продолжать.

— Катушка шестнадцатимиллиметровой пленки играет сорок пять минут, — сказала я. — Две катушки на фильм.

Это факт, в котором я уверена. Я отсидела достаточно нуднятины в приходском зале, чтобы знать до секунды, сколько продлится моя пытка. Кроме того, однажды я спросила у миссис Митчелл.

— Фильм закончился прямо перед тем, как я дошла до Голубой комнаты, — продолжила я. — Я услышала слова: «Я никогда не забуду Ястребиный замок», перед тем как начала спускаться по лестнице из своей спальни. К тому времени, как я нашла тело мисс Уиверн, конец пленки уже шлепал по катушке. Но…

— Да? — Глаза инспектора были такими же острыми, как у хорька.

— Но что, если она была уже мертва, когда начался фильм? Что, если это ее убийца запустил проектор?

В моем сознании части головоломки быстро вставали на место. Более раннее время смерти объясняло, почему на теле Филлис Уиверн уже выступили пятна, когда я нашла ее. Я не сказала об этом инспектору. Пусть он хоть немного поработает.

— Блестящая догадка, — сказал инспектор. — Помимо шлепанья пленки ты слышала что-нибудь еще?

— Да. Дверь захлопнулась, когда я пересекала вестибюль. И в туалете слили воду.

— До или после хлопка двери?

— После. Дверь захлопнулась, когда я спускалась по лестнице. Бачок слили, когда я была на полпути через вестибюль.

— Так быстро? Как странно, — сказал инспектор Хьюитт.

Только позже я поняла, что он имел в виду.

— Из людей, спавших в вестибюле, кого ты точно видела?

— Викария, — ответила я. — Он вскрикивал во сне.

— Вскрикивал? Что?

Почему я ощущаю, будто предаю доверие? Почему чувствую себя такой болтушкой?

— Он сказал: «Ханна, пожалуйста! Нет!» Очень тихо.

— Больше ничего?

— Нет.

Инспектор что-то записал в блокнот.

— Продолжай, — сказал он. — Кто еще спал в вестибюле?

Я начала загибать пальцы.

— Миссис Мюллет… и Альф, ее муж… доктор Дарби… Нед Кроппер… Мэри Стокер… Банни Спирлинг… Макс — имею в виду Максимилиана Брока, нашего соседа. Макс построил стенку из книг вокруг себя.

— Кто-то еще?

— Это те, кого я заметила. О, и Дитер, конечно. Он устроился на лестничном пролете. Мне пришлось красться на цыпочках мимо него.

— Ты видела или слышала кого-то или что-то еще по пути в Голубую комнату?

— Нет. Ничего.

— Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт, захлопывая блокнот. — Ты мне очень помогла.

Простил ли он меня, подумала я, или просто вежлив?

— Теперь, — продолжил он, — как я сказал, мне потребуется твоя помощь в маленьком эксперименте, но у меня будет время только позже.

Я понимающе кивнула.

— У вас есть в библиотеке экземпляр «Ромео и Джульетты»? Я бы удивился, если нет.

— Есть экземпляр с его избранными произведениями, Даффи берет его, когда хочет выглядеть прилежной. Подойдет?

Это была правда, но я понятия не имела, где искать эту книгу. Мне не улыбается перебирать тьму книг в канун Рождества. Мне надо, так сказать, ловить рыбку покрупнее.

— Уверен, что да. Попробуй откопать ее, будь хорошей девочкой.

Если бы эти слова сказал кто-то другой кроме инспектора Хьюитта, я бы вцепилась ему в глотку, но с ним я как спаниель, ждущий, что хозяин бросит ему шлепанец.

«Так точно!» — чуть не выкрикнула я ему в спину, когда он вышел за дверь.

Фели принимала ухаживания в гостиной, и мне больно признавать, что она как никогда выглядела прекрасно. По ее молниеносным взглядам на себя в зеркало я поняла, что она считает так же. Ее лицо сияло, будто у нее в черепе включена лампочка, и она мило хлопала ресницами в адрес Карла, Дитера и Неда, собравшихся вокруг нее обожателей, как будто она Дева Мария, а они три волхва, Каспар, Мельхиор и Бальтазар.

На самом деле не худшее сравнение, подумала я, поскольку двое из них, насколько я знала, Нед и Карл, принесли дары. Подарок Карла, конечно, погиб в огне от рук отца, но это, похоже, не повлияло на дарителя, ссутулившегося, улыбаясь, у каминной полки, засунувшего руки в карманы и со счастливым видом размеренно жующего резинку.

Доисторических конфет Неда нигде не было видно, скорее всего, они лежат в бельевом ящике Фели вместе со своими предшественниками.

Детектив-сержант Грейвс, который, по всей видимости, закончил допрашивать остальных счастливых рабов Фели, сидел в углу, переписывая заметки, но по тому, как он украдкой поглядывал в сторону, я поняла, что он присматривает за своими романтическими соперниками.

Только Дитер оказался достаточно разумным, подумала я, чтобы уклониться от ладана и мирры.

По крайней мере, я так думала, когда он сунул руку в карман и извлек крошечную шкатулочку.

Он протянул ее Фели, не говоря ни слова.

Вот это номер! — подумала я. Он собирается сделать предложение!

Фели, разумеется, устроила целое шоу. Она изучила шкатулку со всех шести сторон, как будто на каждую из них ангелы нанесли тайную надпись золотыми чернилами.

— О, Дитер! — выдохнула она. — Как мило!

Это просто шкатулка, ты, глупая морская свинья! Открой ее!

Фели открывала шкатулку с мучительной медлительностью.

— О! — сказала она. — Кольцо!

Нед и Карл обменялись изумленными взглядами.

— Кольцо дружбы, — добавила она, хотя, была ли она разочарована, я не поняла.

Она взяла его большим и указательным пальцами и подняла на свет. Оно было широкое и золотое, покрытое гравировкой, — кажется, это то, что называется филигранной работой, — я успела рассмотреть сердце и сверху корону, пока она не убрала его.