Удар молнии - Даниэла Стил

— Почему вы сюда пришли? Кто вас попросил об этом?

— Ваш хирург вписал ваше имя в список тех, кого должныпосетить члены нашей группы поддержки. Со временем вы, возможно, пожелаетевступить в группу или поговорить с другими женщинами о пережитом вами. Этоможет оказаться очень полезным.

— Я так не думаю, — ответила Алекс, от всей душижелая, чтобы ее собеседница ушла, но не решаясь прогнать ее. — Я непривыкла обсуждать свои проблемы с посторонними людьми.

— Я понимаю, — ответила Элис Эйрес с мягкойулыбкой, вставая. — Вам сейчас нелегко. Я уверена, что вы беспокоитесь поповоду химиотерапии. На некоторые из связанных с этим вопросов мы тоже можемответить, почти так же компетентно, как ваш врач. У нас есть и мужская группа.Может быть, это заинтересует вашего мужа.

Элис положила на кровать Алекс маленький буклет, но Алексдаже не взглянула на него. Чтобы Сэм вступил в группу мужей, чьи жены перенеслионкологическую операцию? Да ни за что!

— Я не думаю, что моего мужа это заинтересует. В любомслучае спасибо.

— Не унывайте, Алекс. Я буду думать о вас, —"ласково сказала Элис, прикоснувшись к накрытой одеялом ноге Алекс, ивышла из комнаты. Сестрам она сказала, что это был классический первый визит.Как и следовало ожидать, Александра Паркер была в состоянии депрессии иозлобленности на весь мир. Они решили посещать ее регулярно, и Элис Эйресотметила, что в следующий раз нужно прислать кого-нибудь помоложе. Ей казалось,что ровесница Алекс сможет принести гораздо больше пользы. Самой младшейучастнице их группы было Двадцать пять, и к большинству молодых женщин ходилаименно она. Кроме того, множество женщин в группе были примерно такого жевозраста, как Алекс.

— Что это была за дура? — рявкнула Алекс, когда вкомнату вошла новая сиделка, сменившая ночную.

— Напрасно вы так, это хорошее дело. Они добрые люди ипомогают многим женщинам, — объяснила сестра, в то время как Алексвыбросила разноцветный буклет в мусорное ведро. — Давайте я оботру васгубкой.

Алекс посмотрела на нее исподлобья, но потом поняла, что унее нет иного выбора, кроме как подчиняться больничным правилам. После того какее «вымыли» и она почистила зубы, Алекс лежала и тупо смотрела в окно. Потомподали ленч — еще одну порцию пюреобразной пищи, к которой Алекс даже неприкоснулась. Потом пришел лечащий врач, чтобы сделать перевязку.

Смотреть на себя Алекс не решалась, поэтому во время этойпроцедуры она глядела в потолок. Ей хотелось закричать во все горло. Сразу жепосле этого позвонил Сэм. Он был уже на работе и собирался прийти ближе квечеру — он думал, что она должна как следует отдохнуть и выспаться. Аннабелбыла здорова. Сэм сказал, что очень соскучился по Алекс, но она ему неповерила.

Если он ждет не дождется встречи с ней, то почему он непришел утром или во время ленча? Сэм ответил, что пошел в ресторан «Временагода» с одним из своих старейших клиентов — теперь ему хотелось познакомитьСаймона и его помощницу со своими клиентами. Но на пути домой он пообещалзаехать к ней.

Алекс хотелось бросить трубку во время разговора с ним, ноона этого не сделала. Вместо этого она позвонила Аннабел, и они прекраснопоболтали о ее садике и о «путешествии» Алекс.

Она пообещала своей дочери вернуться домой на выходные.

После этого ей сделали обезболивающий укол, в котором она нечувствовала особой необходимости. Однако она понимала, что лучше уж пребывать ввызванной наркотиками полудреме, чем размышлять о своем будущем и об отсутствиимужа. Проснувшись, она позвонила на работу. Мэтта Биллингса не было, но Брокбыл на месте. Элизабет Хэзкомб сообщила ей, что все дела в полном порядке.Никаких экстренных случаев за время ее отсутствия не произошло. Лиз сказала,что все они очень скучают.

— У вас все в порядке? — обеспокоенно спросилаона, но голос Алекс был вполне уверенным и сильным и звучал куда лучше, чемдаже утром.

— Да, все нормально. Я вернусь на работу, как толькосмогу.

— Мы будем ждать.

Днем доктор Герман сказал ей, что она может есть нормальнуюпищу и либо выписаться уже завтра, либо подождать, пока организм окрепнет.Однако разрез заживал превосходно.

— Я лучше останусь, — тихо ответила Алекс, кудивлению врача. Он считал, что она принадлежит к тем пациенткам, которыестремятся вырваться из больничной рутины как можно раньше. Ей вполне можно былопозволить выписаться на третий — четвертый день, хотя он всегда советовалполежать в больнице подольше.

— Я-то думал, что вы только и мечтаете с нами расстаться, —улыбнулся он, прекрасно понимая, что она пережила.

— Дома меня ждет трехлетний ребенок. Я хочу вернуться кней, когда я буду в лучшей форме и мне не придется ей все объяснять.

— К выходным вы будете в прекрасной форме. Я думаю, чтомы уже уберем дренаж, оставив только перевязку. У вас была серьезная операция,поэтому вы будете утомляться, но боль вряд ли возникнет. В любом случае мыдадим вам обезболивающие лекарства. Вам останется только одно — попытатьсявосстановить силы. А через три-четыре недели, в зависимости от результатовостальных тестов, мы начнем лечение.

«Лечение». Слишком мягкое слово для обозначенияхимиотерапии. Одна мысль об этом вызывала у нее сердечную боль.

— А работа?

— Я бы сказал, что с работой надо подождать еще неделю,пока не снимут бинты и вы не восстановите силы. А когда начнется курсхимиотерапии, вы сами поймете, способны ли вы совмещать лечение с работой. Еслимы будем точно дозировать препараты и лечить вас в щадящем режиме, вы сможетепозволить себе умеренный объем работы.

Интересно, когда в последний раз объем ее работы был«умеренным»? Может быть, в тот день, когда родилась Аннабел, но не раньше и непозже. По крайней мере он не говорит, что она вообще не сможет работать. Онсчитает, что она должна попытаться. Это уже что-то.

После того как доктор ушел, Алекс молча сидела на стуле,глядя в окно. Потом она прогулялась по коридору и поняла, что чувствуетслабость, сонливость и с трудом сохраняет равновесие. Бинты стесняли свободу еедвижений, и пошевелить левой рукой она не могла. Хорошо, что она не левша.

Когда в пять часов приехал Сэм с огромным букетом красныхроз, Алекс была одна. Увидев лицо своей жены, он застыл в дверном проеме. Нанем было написано такое отчаяние, что Сэм просто не знал, что ей сказать. Алексобдумывала свою судьбу и свое будущее. И на мгновение Сэм вспомнил изможденноелицо его умирающей матери. Ему захотелось бежать отсюда прочь, со всех ног, ион еле-еле подавил крик ужаса.

— Привет, как ты себя чувствуешь? — пытаяськазаться непринужденным, спросил Сэм. Цветы он поставил в вазу.

Алекс только пожала плечами и не ответила. А он как бы себячувствовал? Впрочем, она не видела, что его трясет.