Звёздно-полосатый враг - Владислав Баев

прочего, немного кружилась голова. Про вполне ожидаемое чувство разбитости и слабости я просто промолчу...

«Кликнуть кого (например, Лалку, можно и – Тигруню, тьфу-тьфу-тьфу) или кусаку зрительно зафиксировать, чтобы потом правильно описать аспида. Противоядие подобрать проще будет. Если оно существует, конечно!»

«А ну как я сейчас спущу ноги на пол и снова подвергнусь агрессии?» – вполне здраво рассудил я.

Я не стал долго раздумывать: сначала опустил подушку, а только потом, прячась за ней, встал сам. Ослаб, конечно, но, ничего, ноги держат.

«Так, дальше? На выход? Да нет же – сначала надо “сфотографировать” гада!»

Осторожно встал на четвереньки. Сделать это оказалось не так просто, как я предполагал – всё-таки недавний расчудесный сон ещё неслабо так сказывался на моих физических кондициях. Или то были последствия поединка с Торганом? Всё может быть...

«Та-ак... А теперь медленно и без резких движений убираем подушку и... Снип тебя задери! Что это за хрень ещё такая?»

Из-под кровати на меня смотрела большущая бабочка. Размером с мою ладонь. Четыре прозрачных крыла с радужным отливом и человеческое тело. Ноги, руки, голова с усиками вместо рожек. Зелёное платьице и туфельки. Яркие синие волосы, перетянутые в две длинные тугие косы.

«Серьёзно? Девочка-бабочка? Хотя чего я удивляюсь после встречи со зверолюдками? Наверное, и это – лишь очередной подвид. Зверобабочка», – решил я и заметил, как девчушка промокает рот рукавом.

Вытирает кровь со своих губ. Ну да, они же вполне себе плотоядные – так что я даже не слишком-то и удивился. Но бабочки же не ядовитые, правда?

«Стоп! А разве бабочки не должны пить нектар с цветочков? Вон, зверозайка же была травоядной! Да и размножаются зверолюдки по-особенному. А чего с такой крохой делать-то можно? Давно уже вымерли бы!»

– Ты кто ещё такая? – я постарался придать своему голосу должной суровости, но получилось совсем не очень.

Бабочка сложила крылышки за спиной и попыталась спрятаться за дальней от меня ножкой от кровати.

– Эй, крылатая, я тебе говорю! – в этот раз я совладал с собственным голосом, и он прозвучал весьма убедительно и страшно свёрдо.

Девочка даже вздрогнула и крепче вжалась в деревянную ножку кровати.

– А меня, точно, видно? – её голосок оказался столь тонок, что вполне сошёл бы за писк, если бы я не видел собеседника.

Согласитесь, мышки – пищат, но чтобы бабочки – нонсенс, однако!

– Видно! А то как же! – я даже кивнул для важности. – Да-да, вон под кроватью. Смотрю прямо на тебя!

– От беда-кручина! И что же мне теперь делать? – скорее для себя, нежели для меня тихо и взволнованно произнесла бабочка.

– Что делать? Что делать? Снимать штаны и бегать! – брякнул я.

– Ой! – пискнула девочка, прикрывая одной ладошкой ротик, а второй схватившись за подол платья.

Она даже зарумянилась от треволнений.

«Ещё бы! Здоровенный дядька ляпнул глупость. Или пошлость? Того и гляди насильником сочтёт!» – мне даже стыдно стало, немножко, самую капельку, ибо я тут же припомнил, что эта пиявка давеча сосала мою кровь!

– А ну, малявка, иди-ка сюда! – и я поманил её пальцем.

Она снова вздрогнула от слов моих, наполовину расправила крылышки, но тут же сложила, бросила отчаянный взгляд по сторонам, словно зверёк, загнанный в угол. Бежать? Некуда. Комнатушка – что твоя клеть! Шаг влево, два вправо да по диагонали, до потолка – рукой достать. Дверь и окна плотно закрыты... Но ведь как-то, голубушка, ты же попала сюда?

– А обижать не будете? – пискнула малявка.

– Посмотрим на твоё поведение, – а так хотелось сказать: «Обязательно! В назидательном порядке!» Но как бы с бедняжкой приступ не случился – и так дрожит как осиновый лист на ветру. В ураган.

«Хотя чего бы это мне о здоровье такой куколки печься? Фу-ты ну-ты! Кровососки! Гнуса... Нет, это как-то не для неё. Слишком грубо и не по-джентельменски».

– Поведение? Посмотрите на моё... – пролепетала бабочка, её усики-рожки совсем поникли, однако девочка не сдвинулась с места.

– Ну же! Иди сюда! – я встал на колени и похлопал ладонью рядом с собой. – Я не кусаюсь!

Малышка вздрогнула, бросила быстрый взгляд на мою рану на ноге, затем – на свой испачканный в крови рукав. Кажется, даже беззвучно ойкнула. Рука с запятнанным рукавом – а нечего мордашку вытирать было – тут же отправилась за спину. Спрятала!

Я нетерпеливо забарабанил по полу пальцами. Нет, не ноги.

Бабочка неуверенно вышла из-за своего дискредитированного укрытия и сделала робкий шаг в мою сторону.

Я ободряюще кивнул.

Ещё полшажочка.

– Ближе! – приказал я.

Девочка обречённо вздохнула и придвинулась на пару сантиметров теснее. Она неотрывно смотрела мне в глаза, заворожено, загипнотизировано. Будто кролик на удава.

– Ещё! – потребовал я.

Она уже даже не думала сопротивляться. Словно заводная игрушка. Бери её да делай, что хочешь, право слово!

Зачем слова? Да, голос гипнотизирует, подавляет волю. Но здесь было достаточно постукивания пальцев о пол, чтобы малышка двигалась дальше.

И так шаг за шагом, стук за стуком малютка оказалась возле меня.

– Хорошая девочка! – похвалил я.

– Благодарю, – пискнула она.

Я оторвал руки от пола, и бабочка зажмурилась и испуганно сжалась – наверное, решила, что я сейчас схвачу её или того хуже – просто прихлопну. Но при этом она даже и не подумала взлететь или отскочить в сторону. Какая безоговорочная покорность!

«Может, у меня и правда есть дар гипноза?»

Я же скрестил руки на груди и повторил прозвучавший чуть раньше вопрос:

– Кто. Ты. Такая? – именно так я ронял слова, медленно, по одному, придавая им вес.

– Мариэль, – пискнуло чудище.

– Чё? – не понял я, – эльфов, дроу, орков, даже зверолюдов знаю, а о таком народе впервые слышу. – Мари-что? С чем его едят?

– Не кушайте меня, пожалуйста, дяденька! Я совершенно не вкусная! – задрожала крылатая. – Да и что с меня взять – кожа да крылья – только сильнее голод раздразните!

Затем бабочка повернула голову в сторону от меня, прикрыла ладонью рот и прошептала в пространство:

– От беда-кручина! Видимо, правильно говорят, что чем больше тело – тем мозгов меньше! Взять хотя бы огров...

«Она издевается, что ли? Или как? Думает, что её не слышно? Не замечает, что говорит мысли вслух? – отметил про себя я. –