Кошка Белого Графа - Кира Калинина

Когда приготовления ко сну были окончены, Кайса хотела меня забрать, но принцесса сказала:

— Белка будет спать со мной.

Оставшись одна, она некоторое время читала, затем погасила свет, сгребла меня в охапку и уткнулась лицом в мой пышный воротник.

Мех у снежных кошек плотный, влага сквозь него не проходит, а принцесса лежала тихо, и я не сразу поняла, что она плачет.

Эх, жизнь кошачья! Человеку плохо, а я даже спросить не могу, от какой беды.

Осталось только уткнуться лбом ей в щеку и заурчать. Обнимавшие меня руки дрогнули, и принцесса разрыдалась негромко, но горько.

— Я так не могу, — шептала она, глотая слова и слезы. — Не надо было соглашаться, лучше головой в море… А теперь поздно. Он заложник моего благоразумия, я только теперь это поняла. Так ловко проделано.… Мне страшно, Белка! Что с нами будет, со всеми нами?..

Я мурлыкала, лежа на ее подушке, и боялась пошевелиться, словно любое движение могло выдать во мне человека. В голове билась мысль: я не должна была этого слышать. Никто не должен.

А когда принцесса, наплакавшись, поцеловала меня в лоб и шепнула: "Спасибо тебе, Белка. Не знаю, как бы я пережила эту ночь, если бы не ты", — стало вовсе невмоготу. Я поклялась себе, что не скажу об услышанном графу.

Если только… Если Камелия говорила не о нем.

И что значит "со всеми нами"? С кем — всеми?

Засыпать под боком у принцессы было боязно. Она рождена магом и одарена богом морей. Вдруг я, того не желая, провалюсь в ее сон, как провалилась в сон графа, меня обвинят в умысле, и дело кончится каторгой, если не плахой.

Граф высказался туманно: "Она слабый сновидец. Но нас всех учат защищать свои сны. Будь осторожна". Однако не крылся ли в его словах второй смысл? Он не сказал прямо: "Не вздумай лезть в ее сон". Может, это как раз намек, что неплохо бы туда заглянуть, но так, чтобы не поймали?

Нет уж, ваше сиятельство.

Я решила дождаться, когда принцесса уснет, а потом перебраться на диванчик у стены. И сама вроде бы не спала — но в какой-то момент обнаружила, что бегу по широким длинным коридорам, увитым мертвыми цветами, и не могу найти выход из этого лабиринта. Я распахиваю двери, сворачиваю в открытые проемы. Но за каждым проемом новый коридор, за каждой дверью тупик, и в каждом тупике — ростовой портрет молодого мужчины в парадном мундире. Мужчина хорош собой, но его окутывает зловещий ореол, над златокудрой головой качается огромный диск, красный, как пылающие угли, а символы на его поверхности сочится черным дымом. Каждый раз, сталкиваясь с мужчиной взглядом, я выскакиваю в коридор, захлопываю за спиной дверь и бегу дальше…

Среди ночи я проснулась и поняла, что это портрет короля Альрика.

Утром принцесса долго гладила меня, ничем не показывая, что обеспокоена вторжением в свои сны. Должно быть, она и впрямь не так хороша в таинственном искусстве ночных видений, как Белый Граф.

Потом в голову пришло: не мог ли это быть мой собственный сон, навеянный ее слезами?

Как раз в этот момент в кружевном вороте ночной сорочки Камелии проглянул медальон на цепочке из крохотных черных зернышек. В него была вставлена камея из красноватого камня с резным узором, покрытым налетом цвета сажи. Такая вещица скорее подошла бы магу огня, чем дочери морского рода. От медальона даже пахло старым пепелищем — и чем-то еще, в чем мне совсем не хотелось разбираться. В памяти сразу всплыл диск над головой короля Альрика…

Принцесса вызвала служанку и потребовала ванну. Вернее, дорожную купальню — так горничная по имени Фреда назвала это магическое приспособление. Глубокая чаша, словно бы из каучука, до того тонкого, что ее можно свернуть и убрать в шляпную коробку, и большая губка, из которой щедро отжималась вода. Откуда эта вода бралась и куда потом исчезала вместе с мылом и грязью, осталось для меня загадкой. Может, изливалась в Небыль.

Кайса уже ждала в общей комнате. Фреда достала волшебный сундучок, и они расставили посуду. К тому времени, как явились графиня Виртен и Магрет с Дайдой, завтрак был уже сервирован, а принцесса мила и весела. Мне досталось куриное крылышко и ложка манного пудинга.

На обед остановились в большом придорожном трактире. Хозяин, наряженный как на свадьбу, встречал гостей у входа и чинно кланялся каждому. Принцессу проводили в зал с камином, затопленным вишневыми дровами. За один с ней стол сели человек пятнадцать, в том числе графиня, фрейлины, граф Скадлик, капитан Карис и стройный пожилой господин — кажется, тот самый, что при нашей встрече в Лейре носил енотовую шубу.

Господина величали "ваше высочество". А это означало, что передо мной герцог Клогг-Скрапп, двоюродный брат короля Бертольда. Сухощавое лицо, короткие волосы с сильной проседью, усы аккуратной щеточкой, приталенный сюртук, похожий на военный мундир. Именно герцог возглавлял вайнорскую свадебную миссию.

"Не верю, что он не осведомлен о делах принцессы с эйланцами, — мрачно рассуждал Даниш. — А ведь я всегда считал его достойным человеком!" А я считала достойным человеком вас, граф, отвечала в мыслях. Считала да просчиталась.

Камелия приветствовала герцога сияющей улыбкой:

— Дядя Вильфред! Вам уже лучше?

Даниш обмолвился, что после обильной трапезы в Лейре у герцога случился приступ грудной жабы. Клогг-Скрапп и сейчас был бледен, но ответил бодро, даже игриво:

— Я старый боевой конь, милая. Вот увидите, я еще на свадьбе вашей дочери станцую!

Камелия звонко рассмеялась. Но я успела ее немного узнать и готова была поручиться: чем счастливее кажется принцесса, тем хуже у нее на душе.

— Садитесь, дядя, — она под локоть повлекла герцога к столу и тут же окликнула по-ригонски: — Граф Даниш! Идите к нам. Хочу, чтобы вы сели со мной. Кайса, покажи его высочеству, какую прелесть подарил мне граф.

Приближенные расступились, пропуская к принцессе нас с фрейлиной, и я увидела улыбку в прозрачно-голубых глазах герцога.

— Так это и есть ваша необыкновенная снежная кошка, о которой столько судачат? — обратился он к графу. — Хороша, ничего не скажешь!

Принцессино "подарил" насторожило. А граф и не подумал возразить!

— Распорядитесь, путь Белке дадут чего-нибудь вкусненького, — велела принцесса трактирщику, который стоял за ее стулом, дабы лично прислуживать будущей королеве.

Тот кинулся выполнять с таким рвением, словно ему обещали баронство.

Мне выкатили низкий столик, повязали салфетку. Подавальщики торжественной вереницей несли блюдца и мисочки с яствами, ставили, кланялись и отходили, выстраиваясь в ряд. Принцесса смеялась, а когда последний слуга, рыжий мальчишка в короткой курточке, занял место с краю, захлопала в ладоши. Вайнорцы подхватили. Я старалась есть деликатно и с достоинством, как истинно королевская кошка, хотя под взглядами десятков глаз кусок в горло не лез, а пища, наверняка очень недурственная, лишилась вкуса.