Последнее дело Блина - Евгений Некрасов

— А остальное? «На малолетке красноперые, снежок с парафином»?

— «Красноперые» — это милиция, внутренние войска и вообще власть. Как у преступников называется детский лагерь, я не знал. Может, у них вообще нет такого слова. Я сказал «малолетка», то есть колония для малолетних преступников, и старик Михеич прекрасно понял. «Снежок» — это кокаин, «парафинить» — врать.

— Получается: «В лагере милиция, кокаин с обманом, боюсь, что арестуют», — перевел Аксакал.

Блинков-младший довольно улыбался:

— Поздравьте меня, Ватсон, психологический портрет неизвестного полностью удался. Я говорил, что Прохор записал свою дачу на человека не очень старого и с преступным прошлым. Таким и оказался наш старик Михеич, который даже не подозревает, как он счастлив.

— Почему счастлив? — спросил Аксакал.

— Седая Борода, мы с тобой за пять минут осчастливили кучу народу, хотя никто об этом не подозревает. Старик Михеич не убил Таможенника и теперь не попадет в тюрьму. Таможенник плывет себе с кокаином и не знает, что остался жив благодаря нам. А контрразведчики не знают, что мы спасли Таможеннику жизнь, и теперь, когда его задержат, он сдаст еще нескольких преступников.

— Почему же сдаст? — не понял Аксакал. — Может, упрется и будет молчать. Вон Султан и Прохор не выдали его три месяца назад.

— А Таможенник выдаст! — с напором ответил Митек. — Часа через два-три. Знаешь, почему? Потому что он под подозрением. Он лишней минуты не продержит у себя кокаин и сразу повезет его торговцам. А мы, если поторопимся, можем стать свидетелями.

— Мы вдвоем? — весело переспросил Аксакал. Он уже ничего не боялся и ничему не удивлялся. — А контрразведчики, а Валера? Может, все-таки включить рацию хоть на секундочку?

— Ни в коем случае! — отрезал напарник. — Ты только подумай: он же в лодке! Малейшее подозрение — и кокаин полетит в воду. А сканер у него наверняка уже настроен на волну контрразведчиков. Небось, когда брали Султана, человек десять переговаривались. У него было время настроиться.

— Не десять, — поправил Аксакал. — Я лично слышал Второго, Четвертого, Пятого, Шестого и твою маму.

— А мама что сказала? Ты с ней говорил?

— Ага. Она сказала: «Поздравь моего сына с большим трудовым успехом. Он сделал все, чтобы я получила выговорешник».

— «С большим трудовым успехом»! — улыбаясь, повторил Митек и засмеялся, как будто не слышал про выговорешник.

Напарники вышли из дачного поселка далеко в стороне от особняка, чтобы сторож их не увидел из окна, и бегом припустились по берегу.

— Догоним! — повторял Митек. — Догоним! Моторчик у него слабенький, куда он денется!

Аксакал и не сомневался: бегом догнать резиновую лодку по берегу — не фокус. Другое дело, что на разговоры со «стариком Михеичем» и обходные маневры у них ушло минут двадцать. За это время Таможенник мог причалить к другому берегу, бросить лодку и скрыться на машине.

От бежавшего впереди Митьки валил пар. Мокрые кроссовки резиново скрипели на ногах. Заныли поджившие было мозоли, но Аксакал не обращал внимания на боль. Быстрее, быстрее! Догоним!

Срезая путь, они углубились в лес, потом выскочили на берег и увидели Таможенника прямо перед собой. Еще чуть, и попались бы ему на глаза.

Напарники нырнули в кусты и пошли вдоль берега. За то время, пока Таможенник был без присмотра, он успел утопить бидон. В первое мгновение Аксакал испугался: а вдруг он перепрятал кокаин, и опять на дне реки? Тогда попробуй его найти, если лодка успела проплыть не меньше километра! Но потом он увидел, что на месте бидона в ногах у Таможенника надулся большой оранжевый рюкзак. Раньше его не было или рюкзак лежал пустым, скомканным, и Аксакал его не заметил.

Еще с час напарники шли вслед за лодкой. Местами лес отступал от берега, и они обходили открытые-места, прячась за деревьями. Иногда им попадались машины рыболовов. Каждый раз была опасность, что Таможенник причалит к берегу и скроется на одной из этих машин, а они издалека даже не сумеют заметить номер. На такой случай Аксакал достал из рюкзака и повесил на грудь бинокль.

Но Таможенник подложил им свинью почище.

Был момент, когда они шли за кустами по самой кромке берега, слыша плеск воды и комариное зудение моторчика. И вдруг звуки стали затихать. Напарники осторожно выглянули из-за кустов и увидели, что лодка плывет к другому берегу!

— Влипли! — севшим голосом сказал Аксакал. — Что теперь делать?

— Как что? — удивился Митек. — Я переплыву реку…

— Нет уж! — перебил Аксакал. — Ты уже ходил без меня дачу искать, а потом я тебя самого еле нашел. Или плывем вместе, или я тебя не отпущу.

— Как не отпустишь? — изумился Митек.

— Вот так. Хочешь драться — дерись, только я все равно не отпущу!

— Хорошо. А как ты поплывешь?

— Я же умею, — с сомнением сказал Аксакал.

Пока что он кое-как переплывал бассейн в одну сторону. При этом Аксакал почти не дышал, боясь нахлебаться воды. Сердце потом колотилось, как бешеное, и приходилось подолгу отдыхать. А здесь речка была шириной в три бассейна, и никто не приготовил посередине скамеечек для отдыха.

— Ладно, — согласился Митек. — Жаль только, рюкзак маловат.

— А при чем здесь рюкзак?

— Увидишь.

Напарник повел его назад, вверх по течению, ломая по дороге ветки.

— Думаешь, они меня выдержат? — удивился Аксакал. — Они же сырые.

— Неважно. Набьем их в рюкзак, будешь держаться за него и плыть. Ткань непромокаемая. Ну, пусть просочится в швы немного воды, это нестрашно… Опа! — перебил сам себя Митек. — Ну, Седая Борода, сегодня наше счастье!

В кустах у самой воды белела большая пенопластовая доска от упаковки телевизора. Было заметно, что ее не прибило волной к берегу — доска плотно сидела в развилке веток сантиметрах в двадцати над водой. Видно, какой-то горе-пловец вроде Аксакала специально прятал ее здесь и приходил учиться плавать.

Ну, Аксакал и обрадовался! Ух, и обрадовался! Он, конечно, поплыл бы и так. Не испугался бы. Но с пенопластом лучше!

— Раздеваться не будем, все равно мокрые, — сказал Митек. — Лучше на том берегу отожмемся. А кроссовки надо снять, а то намокнут и потянут ко дну. Кроссовки — в рюкзак, рюкзак на доску, а ты сверху.

На всякий случай в пенопласте проковыряли дырку и пропустили через нее лямку рюкзачка, чтобы вещи не утонули, если доска перевернется.

— Эскадренный миноносец «Упрямый», — окрестил плавсредство Митек, спуская его на воду.

Аксакал схватился за доску и поплыл по-собачьи. Он молотил ногами так, что брызги перелетали через голову и веером падали впереди. Митек плыл чуть в стороне, опустив лицо в воду и поднимая голову, только чтобы вдохнуть.