Путь хранителя - Маркус Кас

Сначала меня снова повело, а затем я заржал, испугав парня ещё больше. Когда всё хреново, в мою голову лезут поистине идиотские мысли. Вот и сейчас я подумал, что кровавыми слезами оплакиваю графскую шишку. Может мне на герб шишку взять…

От моего смеха, ну или из-за кровавого оскала, страдающий граф принялся страдать ещё больше, выйдя на новый уровень — предобморочный. Герман коротко выдохнул и начал медленно оседать, так что теперь пришлось мне его поддерживать.

Голова закружилась, отзываясь на попытку пошевелиться и в итоге мы завалились оба. Похоже и правда без помощи нам не обойтись.

— Кара… — простонал я, спихивая с себя полубессознательного оракула.

Хвостатая явилась сразу же, без сложения печати и слов призыва. Обнюхала два почти бездыханных тела, пофыркала и возмутилась:

— Воняете не лучше демонов.

— Хуже, милая, хуже, — довольно прохрипел я и схватился за бронированный бок.

Металл шипов мантикоры, растущих вдоль позвоночника, приятно охладил. Пальцы проскальзывали, но у меня получилось достаточно крепко удержаться, чтобы подняться. Попытаться подняться.

— Ёб твою мать! — опередил меня по приходу в изумленные чувства граф.

Кошка фыркнула громче, отчего Герман снова побледнел, но остался в сознании. Но, кажется, в реальном мире его удерживало только это чудесное видение. Хранительницу повело на бок, она неуклюже перекосилась на полупопии и растопырила пальцы, делая вид, что умывается.

— Это что такое? — протяжно выдохнул оракул и сморщился, явно стараясь разглядеть прорыв бездны.

— Сам ты что! — вознегодовала мантикора и выпустила когти, угрожающе блеснувшие даже при слабом свете.

Но снова не справилась с новым воплощением и распустила крылья, чтобы уравновесить свою новую тушку. Граф от такого зрелища громко вздохнул и отрубился, не выдержав красоты моей зверушки.

— Грубо, — равнодушно оценил я её социальную приспособленность.

Кара обиженно мяукнула и сделала маленький шаг назад, поднимая меня. Я ухватился и второй рукой, так что довольно скоро принял сидячее положение.

От такого замутило ещё больше и, судя по отбитым ощущениям, снова хлынула кровь.

— Кааара, — не совсем специально у меня вырвалось злорадство. — Что ты чувствуешь?

— Чувствую, что ты глупость делаешь какую-то, — в своей обычной ехидной манере ответила дух и чихнула так, что стекла зазвенели.

— То есть выживу? — сделал я утешительный вывод по её тону.

— Очень спорное утверждение, — важно сообщила она. — Ты упорно стремишься к обратному. Но если конкретно сейчас… — кошка приблизилась и обнюхала меня, щекоча усами. — То выживешь, как ни удивительно. Но выглядишь хреново, если тебе нужно моё профессиональное мнение.

Профессионал из мохнатой ехидны был такой себе, но слова хранительницы меня ободрили. Если бы я умирал, то мантикора не вела себя так. Надеюсь.

Я схватился за её шею, обнимая и используя как опору. Кара не сопротивлялась, так что я позволил себе на несколько секунд так замереть, выравнивая дыхание. От мускулистого тела исходило приятное тепло, а ещё она тихо урчала, словно убаюкивая.

И я вдруг понял, что головокружение отступило, да и вообще легче стало. Удивленно посмотрел в горящие желтые глаза и увидел там хитрые огоньки. Хранительница недовольно рыкнула и освободилась:

— Хватит с тебя нежностей.

— Кара, — я укоризненно покачал головой. — Ты явно умолчала об ещё одной недокументированной способности. Сущая мелочь, исцеление.

— Сам ты недокументированная… — она запнулась, обдумывая незнакомое слово. — Ничего я такого не знаю.

— Ну-ка, иди сюда!

Увернуться от моих рук мантикора не успела, напал я неожиданно резво. Клацнули зубы над ухом и она зарычала, но новых объятий избежать не удалось. Я уткнулся щекой в гладкую шерсть на загривке, шипы впились в бок, но на это я не обращал внимания.

Впрочем, сопротивлялась она вяло. Пожелай эта зверюга, и от меня и мокрого места не осталось бы. По моему телу разливалось тепло, смывая остатки боли.

— Отпусти! — возмущалась Кара, хлеставшая хвостом по полу. — Ты меня всю перепачкаешь. И вообще, я тебе не плюшевая игрушка, хватит меня тискать! Я дух-хранитель рода, прояви должное уважение! Ты нарушаешь личное пространство…

Вопреки гневным словам и угрожающему тону, я, прижимаясь к ней крепко, чувствовал умиротворяющий рокот самого обычного кошачьего урчания. Но продлилось это недолго, хранительница взмахнула крыльями, что-то звякнуло и разбилось, и я не смог удержать мощного рывка.

— Ой! — от громкого звука очнулся Герман и на локтях пополз прочь.

— Ой! — передразнило это чудовище, чихнуло и испарилось.

— Т..т..т… — заикался граф, дрожащей рукой указывая в то место, где только что была мохнатая. — Ч..ч..что это было?

Я всерьез раздумывал притвориться, что ему показалось и я ничего не видел. Но пожалел и без того расшатанные нервы парня. Да и после всего им увиденного, демонстрация ещё одного проявления запретной магии хуже уже не сделает.

— Один очень вредный дух, — я пожал плечами.

— Дух? Настоящий? — Герман сглотнул и наконец опустил руку.

— Ну, если мы оба её видели, значит настоящий, — не очень уверенно ответил я.

— А, — граф сделал вид, что это всё объясняет. — Ты в порядке, Илья?

Прислушавшись к внутренним ощущениям я понял, что чувствую себя уже лучше. Осталась слабость и легкая тошнота, но кровь перестала хлестать из всех отверстий. Да и дышать стало полегче.

— Да, в порядке, — подытожил внутреннюю диагностику я. — Но вот что это было…

Граф задумался, нахмурившись. Взлохматил неуставно длинные лохмы и его лицо осветило озарение.

— Слушай, а ты много печатей уже использовал? — вкрадчиво спросил он. — Ну, помимо тех, что мы изучаем в обители.

Настала моя очередь уходить в размышления. И, пока я вспоминал все свои эксперименты, начал понимать к чему он ведет.

— Ну, получается что немало уже, — хмыкнул я, не став озвучивать список. — Ты хочешь сказать…

— Да, ты достиг предела. Точнее, ты только что перешел на вторую ступень, адепт, — шокировано сообщил оракул. — Эээ, поздравляю.

Интересно девки пляшут… Меня такой поворот и озадачил, и обрадовал, и опечалил одновременно. О переходе по ступеням и рангам нам говорили поверхностно. Ограничения касались количества изученных и воспроизведенных печатей.

По мере их использования одаренный упирался в потолок, который упорно пробивал, доводя мастерство до совершенства. Про кровавые реки я не слышал, но выглядело это логично для того, кто перестарался. Как князь Воронецкий тогда, в Ганзе. У мужика тоже кровь носом пошла.