Охота на Чупакабру - Татьяна Рябинина

деревянная халупа начала прошлого века. А твой заводик, насколько мне известно, в каких-то древних казармах примостился. Хитрый мужик, как лиса. Чиновникам ведь нельзя бизнесом заниматься, даже через доверенных лиц. Исключение – работа в совете директоров компаний с госучастием. Вот он и работает. И не в одной. А с чего он тебе вдруг понадобился?

- А это я его дочку ночью у гопников отбил, как выяснилось. Приезжал благодарить.

- Да ты что?! – Макс вытаращил глаза. – Интересно девки пляшут. А может, это перст судьбы? Дочка-то как, ничего?

- Давай без намеков, - разозлился я. – Дочка малолетка, я в куклы не играю.

- Кукла Маша, кукла Миша… Молодость – недостаток, который быстро проходит. Это Гете сказал, думаю, ему можно верить. Ладно, ладно, не шипи, как гусь. Пошел я ручки мыть. Скоро за тобой приедут.

Ждать действительно пришлось недолго. Двое санитаров перекатили меня с кровати на каталку и повезли в операционную. Там уложили на стол, раздели и облепили датчиками, а потом повернули на бок, и симпатичная девушка-анестезиолог воткнула в поясницу иглу. По сравнению с болью в колене – как комариный укус. Спустя некоторое время ниже пояса все онемело. Я не был уверен, есть ли там вообще что-то, поскольку эту область отгородили простынкой.

- Чтобы не травмировать твою нежную психику, - пояснил Макс, взяв с подставки штырь с проводами. – Когда в коленке ковыряться буду. Ну, погнали.

Он повозился в колене, глядя на экран, и удовлетворенно хмыкнул.

- Ну что, Чуп, убираем мениск или оставляем? Вполне могу сшить. Помучаешься, конечно, пока срастаться будет, но шансы на полноценную жизнь на порядок выше. Если что, полностью удалить всегда успеем.

Ох как же все это не вовремя, но когда вообще что-то бывает вовремя?

- Ладно, Макс, шей. Уговорил, зараза.

*КГИОП - Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры

17

Яна

- Мумс, ты вообще меня слушаешь? – возмутился Алекс.

- Разумеется, слушаю, - в подтверждение я повторила его последнюю фразу.

По правде говоря, не слушала, но скилл кивать, поддакивать и автономным краем сознания схватывать последние слова собеседника был отточен мною до совершенства. Обычно я всегда с большим вниманием относилась к ребенкиным рассказам, но сейчас в голове был полный раздрай, и сосредоточиться никак не получалось.

- Я тебя перед этим спросил про разрешение, а ты кивнула и ничего не ответила.

- Извини, задумалась.

Да, разрешение же еще. На выезд. Точнее, на въезд в Канаду. Поскольку Алекс ехал с отцом, моего разрешения на вывоз ребенка из России не требовалось. Но власти Канады в отношении детей были крайне щепетильны. Согласие второго родителя на въезд туда требовали не только при оформлении визы, но и при пересечении границы. Причем нотариально заверенный документ надо было еще перевести на английский и поставить апостиль.

- Завтра все сделаю, не переживай.

Билеты Мишка собирался взять на пятницу, и мне еще предстояло отпросить Алекса из школы: у них до середины июня была какая-то якобы “практика”, заключавшаяся в уборке школы и пришкольной территории. Понедельник обещал быть насыщенным. С утра интервью у молодого сорокалетнего писателя, широко известного в узких кругах. Писатель мне не нравился, но зато его обожал Лушников. Потом нотариус и переводческая контора. Вечером – забрать машину из сервиса.

И… позвонить Вадиму.

От одной мысли об этом внутри что-то ёкало, как селезенка у лошади.

В телефоне обнаружились три сообщения и два пропущенных звонка от монтажки, которая билась в истерике. Хоть передача и шла в записи, репортажи-перебивки, как и реклама, стояли отдельными блоками – чтобы при необходимости можно было оперативно внести изменения. Если мои ребята снимали что-то жареное ночью, это монтировалось с колес, но непосредственно перед выходом в эфирном компьютере все должно было быть в идеале. Однако понедельничные передачи отличались тем, что материал копился с пятницы, и я отбирала самое актуальное в воскресенье, а это не на пять минут работы.

- Господи, хочу в отпуск! – простонала я, открывая ноут. – На море.

Но поскольку по графику мы шли в отпуск в августе, стонать можно было хоть до посинения, а работа сама себя работать почему-то не хотела.

Аля и Мурзик, по паспорту Муртаз Вахтангович Гогиашвили, были давно живущей вместе парой, которая почему-то упорно не желала регистрировать свои отношения. Время от времени они дико ссорились и разъезжались, но работать им все равно приходилось вместе. Даже не зная, я сразу могла угадать статус их текущих отношений по характеру репортажей. Любопытно, что самые лучшие они делали именно в состоянии войны: чувствовался нерв и драйв. Сейчас все было благодушно и сонно.

Отобрав нужное, я отправила ролики дежурной команде и села перед зеркалом репетировать беседу с писателем. Но дело не пошло, поскольку обнаружилось, что морда у меня красная, как украинский борщ. Вот что значит быть рыжей и посидеть на солнышке, да еще на ветру. Представив, как распсихуется утром гримерша Зина, я поплелась в ванную мазать лицо пантенолом. Слоем в палец.

С самого утра все пошло наперекосяк. Заказанное такси сначала опоздало, потом застряло в пробке. Хоть выходи и беги бегом. В итоге к записи я успела впритык, времени осталось только на грим. С писателем, как и с Чупакаброй, инструктаж пришлось проводить Валечке, а я перекинулась с ним всего парой фраз, и это полностью убило интервью.

Писатель оказался катастрофически скучным и зажатым. Как ни пыталась я расшевелить его, ничего не получалось. Запинаясь и мыча, он отвечал на мои вопросы так, словно не говорил о своих книгах, а маялся на допросе у следователя. Да еще и смотрел при этом себе на колени. Я прямо физически ощущала, как моя целевая аудитория хватается за пульты, чтобы переключить канал и обрушить тем самым TVR*. И представляла красные полосы на инфографике, которую еженедельно скидывали из TNS**. Конечно, можно было сказать Лушникову, что это он подкинул мне такого ценного кадра, но утешало слабо. Если я не смогла разговорить бревно – косяк мой, как ни крути.

В кабинете на столе лежала визитка Григория: я кинула ее туда утром, вытащив из сумки. Постукивая уголком о край, задумалась над очередным ехидным выкрутасом мироздания.

Он мне понравился, чего уж там. Как говорится, мой фасончик, мой размерчик, заверните.