Нацисты в белых халатах - Александр Тамоников

«Какие интимные подробности, – подумал майор. – Этот парень был не последней сошкой в окружении Штеллера. Но хочет жить, как и все двуногие».

– Эй, военный! – позвал майор сержанта, прибывшего вместе с ним из Злотова.

Тот подбежал, козырнул.

– Поступаете в распоряжение лейтенанта Завьялова. Время – до темноты. Осмотреть здание, еще раз проверить бункер. Возможны скрытые хранилища, кладовые и тому подобное. Искать все, что имеет отношение к научной работе. Вам необязательно знать, что это такое. Документы, любые записи, медицинская аппаратура, все, чему не можете найти объяснения. Чайники и кухонную утварь не надо. Оглядеть окрестности объекта на предмет могильников, тайных захоронений. Как стемнеет, вернуться в Злотов и доложить в отдел Смерш. Не будет никого – майору Гапонову. Выполняйте, сержант!

Военный козырнул и удалился исполнять.

Офицеры подобрались, догадались, что они на очереди.

– Кольский за старшего, – сообщил Попович. – Вам троим доставить господина Крузе в штаб дивизии. И чтобы ни один волосок не упал с его плешивой головы.

– Ох, ни хрена себе! – Дорофеев мысленно прикинул расстояние. – На чем везти-то, товарищ майор? На этой вот развалюхе? – Он покосился на видавший виды «газик».

– Да хоть в пломбированном вагоне, – проворчал майор. – Лишь бы доставили и не растрясли. Вы люди обученные, знаете, что к чему, справитесь. Сдать на руки полковнику Мосину. Он уже знает о существовании данного това… тьфу, фашиста.

– Подожди, командир, – сказал Кольский. – А сам-то ты куда собрался? Что-то глазки у тебя заблестели.

– На гауптвахту в Калинки, – с ухмылкой сказал Тетерин. – Хочет лично удостовериться в том, что в самом сердце полка не припрятана та посылка. Я так не думаю, товарищ майор. Это вряд ли.

Глава 9

«Газик» вырвался за пределы огороженной зоны. Глушитель у этого транспортного средства давно отвалился, двигатель ревел, как злой бык. Отдалялся КПП с зевающей охраной, дорога петляла между возвышенностями, напоминающими курганы.

Попович усердно крутил баранку, стараясь не проваливаться в ямы. Иногда он косился направо, убеждался, что Даша не шевелится, и снова упирался взглядом в дорогу. Отвлекаться было трудно. Сюрпризов на проезжей части хватало.

Майор не боялся, что арестантка сбежит или попробует напасть на него. Имей она такие способности, давно бы ими воспользовалась. Хотела ли Даша этого? Куда ей было бежать? Линия фронта далеко. Бродить в одиночестве по лесам и болотам?

С ней что-то происходило. Она замкнулась, сидела нахохленная, скорбно выпятив губу, и пристально изучала собственные коленки.

Странно, но Никита не чувствовал презрения к предательнице. Пропащая душа запуталась, заблудилась в трех соснах, а теперь и сама не рада, что продалась фашистам. Она не сомневалась в том, что будет расстреляна. Именно это, как ни парадоксально, ее и успокаивало.

«Возможно, не все еще потеряно? Искупит свою вину, отсидит. Я в состоянии походатайствовать, чтобы ее не поставили к стенке, не заперли в глухую тайгу на всю оставшуюся жизнь», – подумал Никита.

Из тучи, набежавшей с запада, хлынул дождь. Это было так некстати! Тент в машине отсутствовал. Не успели они опомниться, как заволокло все небо, заблестели разряды молний. Гром гремел, как залпы дальнобойных орудий. Даша ойкнула, закрыла голову руками. В считаные секунды они промокли до нитки.

Майор ругнулся и увел машину с дороги. Она запрыгала по кочкам, влетела в лес.

Листва с развесистой ивы еще не облетела. Она стояла, наклонившись, образуя широкий полог. Никита заехал под него, заглушил двигатель. Теперь людям докучали лишь отдельные капли.

Даша распрямила спину, осторожно осмотрелась. Попович потрогал кобуру на левом бедре – на месте.

– Я не сбегу, – прошептала Даша. – Некуда, да и незачем. Они ничем не лучше вас.

– Очевидно, вы крепко невзлюбили советскую власть, Дарья Алексеевна, если согласились на сотрудничество с немцами.

– Это советская власть крепко невзлюбила меня и моих близких, Никита Андреевич. Ума не приложу за что. Мы были лояльными, законопослушными гражданами, просто жили, работали как все, ходили на партийные и комсомольские собрания, брали социалистические обязательства, выполняли пятилетки, проклинали врагов трудового народа. И с классовой сознательностью у нас все было хорошо.

– Повторяю, не мне судить, – отрезал майор. – С подробностями дела ваших близких я не знаком. Проблема даже не в этом. Вы не любите власть, а враг напал на страну. Вы обижены на первую, а предали вторую. Вам больше нечего сказать в свое оправдание, Дарья Алексеевна?

Ее лицо становилось каким-то зеленым. Она готова была провалиться сквозь землю.

– Мне кажется, вы лукавили, Дарья Алексеевна. Вы никогда не считали немецких фашистов благородными и великодушными гуманистами. Всегда знали, что на самом деле представляет их режим, кто такой Адольф Гитлер, и какими методами он управляет.

– Но любой режим должен защищаться от внешних и внутренних врагов. Вспомните Гражданскую. Красные топили белых офицеров баржами, десятками тысяч расстреливали своих же соотечественников, топили в крови любые недовольства – в Кронштадте, на Тамбовщине. Я не говорю, что этого нельзя было делать. Ленин просто защищал то, что он создал, не гнушаясь никакими методами.

– Ох, наговорили вы уже, Дарья Алексеевна, на парочку расстрелов и десять пожизненных. Это не считая ваших прошлых прегрешений.

– Так расстреляйте меня и бросьте в лесу, – прошептала женщина. – Что вас останавливает? Почему вы носитесь со мной как с писаной торбой?

– Не знаю, – чистосердечно признался Никита. – Надеюсь, что уже скоро к вам придет прозрение. Вы раскаетесь, усовеститесь.

– Вот тогда вы меня и расстреляете. – Улыбка у нее вышла жалкой и неубедительной.

– Что скажете по поводу увиденного?

Она ожидала услышать этот вопрос, и все равно он застал врасплох.

– Это были обычные советские граждане, – сказал Попович. – Мужчины, женщины, дети, преимущественно лица еврейской национальности. Их возили из Оршанского гетто, держали в подсобном, так сказать, концлагере. Филиал института бактериологии. Это вы уже поняли. Испытательная база. Бактерий сыпного тифа в фашистской Германии – хоть мешками грузи. Можно заразить население большого города, крупное соединение Красной армии. Но как потом немецким солдатам занять зараженную территорию? И тут на выручку приходит гениальный доктор Альфред Штеллер. Солдатам вводится надежная вакцина, и вперед. Все представители высшей расы живы. Ради столь благородной цели только в этом исследовательском центре за два года умертвили не одну тысячу людей. Это сейчас доктор Штеллер разрабатывал вакцину от тифа. Чем он занимался год или два назад, неизвестно. Чума, холера, брюшной тиф, термические опыты, евгеника. Ваши нелюбимые коммунисты такого никогда не вытворяли, согласитесь. Все нации одинаковы, нет плохих или хороших.