Вынос мозга. Рассказы судмедэксперта - Андрей Ломачинский

Вернувшись через пять минут, Митёк-Кухарыч аж осунулся от разочарования. Эта гадость не цепляла абсолютно, но при этом шла на «розе»!

— Из-за тебя, козлёнка, один цветок придется портить, — злобно прошипел Митёк-Кухарыч. Явно на морфине у него с одного бланка куда больше стольника выходило.

Из того же справочника он вытащил пустой рецептурный розовый бланк и размашистым почерком врача с двадцатилетним стажем выписал рецепт, проставив дозу по справочнику. Затем извлёк из кармана печати и аккуратно проставил их в нужных местах. Когда чернила просохли, он вручил бланк Толику. Посоветовал не мять, сложить вдвое, а отовариться в любой аптеке Выборгского района. Потом написал на листочке короткую памятку — что нужно сказать, если в аптеке спросят «кому и зачем», а вместо прощания сказал: «Если узнаю, что отоварился в нашем районе, убью».

Толик парень надёжный, он сразу побежал в дежурную аптеку Выборгского района, что возле Финбана. Пожилая женщина с крайним недоверием взяла красный рецепт из рук молодого человека. «Кому и зачем?» — спросила она, даже не заглянув в бумагу. Похоже, цвет рецепта говорил сам за себя.

Мобилизовав весь свой артистизм, Толик сделал постное лицо и заговорил спокойным голосом, как можно более обыденно, но в то же время с лёгким придыханием, намекающим на откровенность: «Да я сам толком не знаю, то ли давление у неё какое-то особенное, какие-то там кровотечения, вроде с маткой что- то такое страшное, устали уже «скорую» вызывать. Доктор вот это выписал и сказал ей лежать трупом. Помрёт, наверное, скоро. В смысле тётка моя...»

Глаза видавшего виды провизора удивлённо поползли поверх очков, сидевших на самом кончике носа. История явно не походила на стандартный ответ: «Рак у дедушки, боли». Она стала внимательно читать рецепт. Потом взялась за телефон и принялась куда-то звонить. Повесив трубку, хозяйка лекарственного царства с виноватой улыбкой снова подошла к окошку:

— Молодой человек, у нас сейчас нет пахикарпина. Могу сделать только завтра к полудню. Советую вам сесть на любой автобус и через две остановки будет другая аптека. Я туда звонила, там есть. Они до семи, вы успеете. Такие вещи обычно по срочному, вы уж нас извините. Если будет там очередь, суньте рецепт и скажите, что по срочному, Тамара Николаевна уже с «дежурки» звонила.

— Да, мне сказали срочно... — неуверенно пробормотал Толик. Такое искреннее участие многоопытной Тамары Николаевны в судьбе его несуществующей тётушки сбивало с толку.

Автобуса Толик ждать не стал, играть так играть — хорошо после такого звонка ворваться запыхавшимся в тягучий, бальзамно-камфорный аптечный мир. Этаким контрастом показать искренность порыва! Вот и указанная аптека. Толик врывается, как революционер размахивающий розовой листовкой:

— Х-хх, х-хх, Тамара Николаевна, х-хх, х-хх, тут вам...

Его рецепт берут без единого слова, а ещё через мгновение на стекле прилавка появляется небольшая сине-золотистая коробочка явно импортного препарата. Коробочка пока остаётся в углу прилавка на стороне у провизора:

— Во вторую кассу, рубль одиннадцать, пожалуйста. По одной утром и вечером. Да, и вашей тёте надо лежать, не вставая.

— Я знаю...

Толик стал в коротенькую очередь. Его сердце уже билось не столько от недавнего бега, сколько от внезапно переполнившей его радости, что всё так быстро и успешно получилось. Толик чувствовал себя героем, способным пройти любые трудности и взять жизнь за рога. Наконец беленький квадратик чека наколот на спицу и заветная упаковка надёжно уложена во внутренний карман, поближе к сердцу.

Вот и всё, завтра дело за малым, уж с этим Толик справится без проблем. В руке оставалось без малого девять рублей. Толику был приятен вечерний весенний воздух, и он не спеша побрел к Финляндскому вокзалу, смакуя каждый вдох. В успехе мероприятия сомнений не было. Толик раскусил розовую тайну пахикарпина — это чтоб подпольных абортов не делали!

Рядом с Финбаном у метро лоточники торговали цветами. Толик замедлил шаг, затем остановился возле одного небритого южанина и выбрал хороший букет за девять рублей. Одиннадцать копеек ему простили. Толик с букетом растерянно стал у метро — пятака на турникет у него не было. Забыл в пылу. Но даже эта маленькая досада его совершенно не расстроила. Рядом стайкой проходили какие-то студентки. «Девушки, извините ради бога, не могли бы вы мне дать пятак? Право, забыл по глупости, а возвращаться не могу — на свидание опаздываю». Вид молодого человека с цветами и таким признанием моментально оживил девчонок, наперебой посыпались необидные шутки и пятаки:

— Возьми два, назад ехать... Да бери, бери, чтоб у подруги не выпрашивать!

Толик послушно взял монетки и исчез в толпе. Его обволокло одиночество общественного транспорта. Кто-то цеплял за локоть, кто-то наступал на ногу, но этих людей как бы нет, есть только собственные мысли о том, что завтра воскресенье и первый этап операции. Если всё пойдёт удачно, то второй этап будет в понедельник, а во вторник утром будет третий этап — проверка действия и окончательное сожжение мостов. Во вторник утром Толян уже будет свободным человеком без «генетических хвостов». Зайдя в свой подъезд, он спрятал букет под лестницей и пошёл спать. Пропажу денег предки ещё не обнаружили, а ужинать в их обществе совсем не хотелось.

Утром отец с матерью вышли на свой короткий моцион. По выходным они любили ритуально погулять с Кнопкой, маленькой гавкучей болонкой. Едва хлопнула дверь, как Толик сел за телефон. На счастье, трубку взяла сама Лариска.

«Привет, Ларис. Ты это... Короче, я это... Долго думал, ночь не спал. Нам надо встретиться. Прости меня. Я тебя люблю!»

Почему-то сказать это заочно оказалось куда легче. Договорились, что она выйдет через час, а Толик будет её караулить у подъезда. Можно успеть прыгнуть под душ, быстро почистить зубы и подушиться папиным одеколоном. Потом Толик опять залез в родительскую шкатулку и вытащил ещё один червонец, теперь уже на культурные мероприятия.

Вот и знакомый подъезд. Легкая Ларискина фигурка моментально выпорхнула из дверей, едва он подошёл, — похоже, она караулила его у окна. Глаза девчонки наполнились слезами, она не могла поверить, что этот букет — ей! «Ой, а цветы теперь куда?» Похоже, что Лариске ещё ни разу в жизни цветов не дарили. Толик пожал плечами и полез по Ларискиным карманам и поисках платка. Лариска прижимала к себе то цветы, то Толика, а слёзы всё текли и текли... Опять смазалась тушь, и платочек стал грязным и мокрым. Наконец Лариска чуть успокоилась и зашептала:

— Пошли ко мне. Отец на шабашке сегодня, кому-то там балкон стеклит, а мама на базар поехала. Часа два у нас точно есть!

Дома Лариса достала громадную хрустальную вазу. Эта ваза стояла высоко на шифоньере в окружении очень красивых кукол. Точнее, куклы были пластмассовые, дешёвые и самые обычные. Необычными были их одежды — все они были наряжены в необычные подвенечные платья и малюсенькие коронки с фатой. Даже изящные кружевные туфельки умело скрывали гротескную пухлость кукольных ножек. Белоснежные одежды миниатюрных невест здорово выделялись над тёмным деревом шифоньера. Это Лариска с мамой баловались — пообшивали старых кукол, что остались от Ларискиного детства и детства её знакомых. Девчонка водрузила вазу с букетом на телевизор, вроде как на самое видное место в комнате.