Драконья кровь - Карина Демина

Пара часов – это уже хорошо.

- Отнеси вещи на верх, Уна, и будь добра помоги мне. Только переоденься.

Вот… может, и вправду лучше к драконам? Им глубоко плевать, как я одета. Но я молча подхватила сумку. Моя комната… когда-то моей комнатой считалась старая кладовая, которую матушка отмыла. Она поклеила обои и всунула топчан, еще уместился стол, узкий, как тетрадь положить, но я была рада и этому углу. Нынешняя комната когда-то принадлежала Вихо.

Давно.

И обои были другими, темно-зелеными. А сейчас лиловые, бледные и в цветочек. Лоскутное покрывало на постели прежним осталось. Как и салфетки на кофейном столике, перекочевавшем из гостиной.

Шкаф.

В нем платья на плечиках. Целый ряд разноцветных платьев. Желтое, синее, зеленое. И красное есть, хотя матушка полагает красный слишком вызывающим. Впрочем, именно его я и взяла. Платье село отлично, будто… она и вправду ждала, что я вернусь?

А еще чего?

Что изменюсь? Оставлю драконов и брюки? Возьму шелковые чулки, которые ждали в нижнем ящике тумбы, и кружевные подвязки к ним? Расплету косу, выберу из нее амулеты. Стану той идеальной дочерью, которой у нее никогда не было? Которой она, возможно, заслуживала.

Я застегнула восемнадцать крохотных пуговиц на корсаже и пробежалась пальцами по каждой. Расправила юбку. И кружевной воротник. Потянула рукава, которые казались слишком уж тесными. Посмотрела на себя в зеркало.

Яркое.

И я… наверное, иногда стоит надевать и платья. А вот косу трогать не буду, во-первых, это долго, во-вторых, потом снова заплетать.

К платью нашлись и туфли на низком каблуке.

И снова в пору.

И… я почти похожа на приличную девочку из хорошей семьи. К счастью, только почти. Руки я спрятала за спиной. Интересно, а Томас…

…не интересно.

Совершенно.

Он сидел на том самом кресле, которое обычно выбирал отец. И поставил точно также, в полоборота к камину, чтобы видеть и дверь, и лестницу. Только пледа на коленях не хватало. И стакана с виски. Хотя нет, стакан имелся, на столике, но Томас к нему не прикоснулся.

Он ждал.

И увидев меня, поднялся. А я пожала плечами, стараясь показать, что вовсе не чувствую себя полной дурой, что платье – это платье. Матушкин  каприз, а хорошие девочки из приличных семей  всегда готовы исполнить матушкин каприз.

- Ты очень красивая, - Томас сел.

- Спасибо.

- Отлично, - конечно, матушка не могла не почтить нас присутствием. – Уна, дорогая, будь любезна подать салат. Вы ведь любите картофельный салат? И мясо проверь. Я не так давно купила новую плиту…

Она говорила, о плите и о погоде.

О том, что снова грозятся поднять цены на бензин, а купонов в газетах почти не печатают. Что за бакалеей проще ездить в Ньюсвик, до которого всего-то час по старой дороге, но та стала совсем неровной и с этим пора что-то делать.

Она сунула мне в руки миску с горой салата.

И заставила разложить салфетки.

Она притворялась столь гостеприимной, что у меня просто зубы свело. И лишь сев за стол, сказала:

- Знаете, мне всегда казалось несправедливым, что он счел вас слишком слабым. Как по мне, вы были куда сильнее вашего брата, не говоря уже о Николасе.

Взлетела салфетка с вышитым краем, легла на матушкины колени.

- Дорогая, ты же позаботишься о госте?

Несомненно.

- Что вы…

- Когда-то меня держала клятва, но тот, кому она была дана, давно мертв. Что до остального, то не судите строго, я пыталась выжить среди людей, которые видели во мне лишь чужой каприз. Этакое забавное животное, которое взяли в дом из прихоти, но, наигравшись, несомненно, вышвырнут на улицу. И главное, они были правы. Мой, с позволения сказать, супруг, не слишком обрадовался необходимости возиться со мной и младенцем. Я делала все возможное, чтобы угодить ему, но… я понимала, что как только Вихо подрастет, меня вернут. А я не хотела возвращаться. Дорогая, разрежь мясо. Я будто чувствовала, что сегодня будут гости… Эшби предложил мне сделку. Гарант не только моей безопасности, но саму возможность жить, не завися от прихоти мужа. Точнее мужем с вашей точки зрения он и не был.

Мясо я разрезала.

И сок умудрилась не расплескать на скатерть. И про щипцы вспомнила, серебряные, изрядно попортившие мне кровь, как и все прочее столовое серебро в доме.

- Эшби нужны были наследники. В этом все дело.

Уже потом я узнала, что две трети этого с позволения сказать серебра – просто подделка. А потому обращаться с ней приходилось куда осторожнее, нежели с настоящим серебром.

Чистить бережней.

Мыть только в теплой воде, но не приведи Боже, чтобы она текла из-под крана. Следовало наполнить раковину, вымыть в ней тарелки, спустить воду…

Меня передернуло.

- Его проклятье таково, что наследники могут появиться лишь от законной супруги. Тех, кто был до него, это вполне устраивало, но Станислав к выбору жены отнесся без должного внимания.

Матушка ловко орудовала ножом и вилкой, будто родилась с ними в руках.

- Несомненно, Лукреция была красива, родовита, но несколько старовата для того, чтобы справиться со сложной беременностью. Дорогая, как тебе мясо?

- Чудесно, спасибо, мама.

- И салат кушай.

- Всенепременно, - я с трудом сдержала гримасу.

После обеда будет чай, но стол к чаепитию следует приготовить. Даже если мы останемся вдвоем. Убрать со стола.

Вымыть посуду.

Вытереть столешницы, чтобы ни крошки не осталось. Принести поднос, тот, который для ежедневных чаепитий. Сахарницу.

Расставить чашки.

- Что с Эшби? – Томас, кажется, тоже почуял, что разговор о еде может длиться ничуть не меньше беседы о погоде.

- А что с ним? Впрочем, понимаю. Мужчины всегда спешат. Мой супруг тоже постоянно торопился, но никогда не умел объяснить, куда, собственно, он торопится и что произойдет, если он немного опоздает. Кроме, собственно, самого опоздания. Вы на него совсем не похожи. Наверное, это вас и спасло… или вы и вправду были сыном своего отца? Того, которого полагали своим. Впрочем, да, вы не понимаете… знаете, меня всегда удивляло, насколько слепы были люди. Они смотрели, но не замечали очевидного, уверенные меж тем, что только им и известна правда.

Матушка слизнула с ножа каплю соуса, что было почти невозможно.

- Станислав пришел ко мне сам. Полагаю, мое появление он счел удачей, избавившей его от необходимости договариваться с кем-то еще. Он прекрасно знал наши обычаи, даже те, которые были забыты самими айоха.