Рай беспощадный - Артем Каменистый

Перекусили, молча улеглись.

Несмотря на все опасения и нервирующую всех трусоватость Чукчи, ночь прошла спокойно. Хотя выспаться Макс не смог: лежать на известняковой скале — то еще удовольствие, особенно под утро.

Опять перекусили. Опять молча пошли дальше.

Будто на похороны идут, а не по делу важному — почти без разговоров.

* * *

Опять дальний буй…

Семь дней назад Макс, выдернутый из родного мира неведомой безликой силой, рухнул в воду неподалеку от него. С тех пор изменилось многое: почти все. Вместо родительского дома — примитивная лачуга с песчаным полом; вместо учебы и спорта — рискованная работа по добыче даров моря, которые почему-то никто не спешит дарить; вместо сытной и разнообразной еды — опостылевшие моллюски и водоросли, в сравнении с которыми обычная морская капуста — изысканный деликатес. И постоянное чувство голода: энергии расходуется много, а кормят мало… Друзья остались где-то в космических далях, подруга… Надежда на встречу еще осталась, но слабая… очень слабая…

Иногда хочется, чтобы встречи вообще не было. Будет лучше, если Лера никогда не увидит этого тропического ада.

Углядев, что на конусе буя темнеет бугор привязанной куртки, Макс впервые со вчерашнего дня усмехнулся:

— Ну как, Жора? Ты говорил, что мне сюда не попасть никогда. Давно это было?

— Ведь не о том разговор был! Мы тогда о Лере говорили! Рано ей еще появляться, а нам завтра назад идти придется. Не остаться тебе здесь — без воды долго не протянешь.

Макс ничего на это не ответил, огляделся, уверенно указал вдаль:

— Мертвец вон там лежал, за грядой. Странно, что птицы не кружатся, — их много вокруг него было.

— Наверное, склевали уже все, — предположил Чукча.

Не склевали.

Все оказалось гораздо хуже…

* * *

Макса едва не вывернуло, мелкие тоже позеленели, Чукча стал белее мела, и лишь невпечатлительный Жора вынес диагноз:

— Скушали целиком. Если его чайки так, то нам не диксов надо бояться.

Неделю назад Макс нашел здесь труп мужчины. Выглядел он жутковато, благоухал нехорошо, ужас вызывал. Но это было тело — более-менее целое тело. Сейчас здесь валялись лишь раскиданные по вершине рифа кости с клочьями почерневшей плоти и заскорузлые тряпки, оставшиеся от одежды.

Макс, зажимая нос, растерянно произнес:

— Неделю назад он целый был. Поклеван немного, и голова проломлена, но целый.

— Головы вообще нет… — задумчиво заметил Жора, и уверенно выдал: — Диксы. Твари любят головы с собой уносить. Интересно — на фига они им нужны?

— Если диксы просто психи, то как смогли его разорвать? У них что, оружие есть?

— Да зубами и руками. Силищи в них до жути, зубов тоже не жалеют. А у старых диксов еще и ногти чуть ли не в когти превращаются.

— Так они… они что — съели его? — испуганно спросил Снежок.

— Ага, — кивнул Жора. — Они дохлятиной не брезгуют. Ну мы и попали… Одежду в хлам порвали… гниды — не брать же теперь это тряпье гнойное. Или попробовать отстирать и взять…

Макс, с трудом сдерживая рвотные позывы, замотал головой:

— Не надо.

— Но Бизон…

— Если Бизон будет ругаться, я ему свою куртку отдам. Вон она, на буе.

— Ну как скажешь. Чего вылупились? Снежок! Ник! Осмотрите одежду. Может, что ценное осталось.

Впервые за неделю Макс обрадовался, что в поселке существует такое резкое социальное расслоение. Благодаря этому ему не пришлось самому копаться в смердящем тряпье. Мальчишек, конечно, было жалко, но постыдный мелкий эгоист, прячущийся в глубинах даже самой великодушной личности, был до безумия счастлив.

Как ни странно, но осмотр остатков одежды принес положительные результаты. Мобильник с севшей батареей, пластмассовая расческа, зажигалка, бумажник с деньгами и пухлым отделением, набитым визитками и какими-то бумажками со скрепками, связка ключей, отдельно автомобильный ключ с брелоком сигнализации, обтрепанная карта Волгограда и затасканная флешка. Не сокровища инков, но Жора повеселел — с учетом пластиковой бутылки, оставленной тогда Максом, будет что Бизону предъявить.

Макс сплавал к бую за курткой, свитером и очками — на последние в его отсутствие, к счастью, никто не позарился. Затем занялись прочесыванием окрестностей. Забираясь на высокие рифы, осматривались, пытаясь выявить птичью активность, но пернатых было очень мало, и держались они поодиночке. Скопищ, кружащихся над мертвецами, так и не заметили.

В заводи среди рифов нашли пластиковый пакет, прибитый к камням, в другой морской ловушке выловили одноразовый стаканчик. На этом клады закончились: сколько ни бродили — ничего хорошего не попалось. Лишь риф с гнездами чаек встретился, но птенцы давно вылупились из яиц и уже обросли перьями. Есть их невозможно — мясо нестерпимо отдает тухлой рыбой, так что находка бесполезная.

Устав ходить по скалам, расположились на краю рифового поля, возле протоки, в которой болтался буй. Достали припасы, перекусили, разлеглись в теньке. Все, теперь законная сиеста. Солнце сегодня как огнемет печет.

Дети и на другой планете остаются детьми — Снежку надоело валяться бревном, и он начал бродить по рифу, бросать в воду камешки, что-то выискивать. Никому до этого не было дела, пока он, вернувшись, не произнес:

— Там. В воде. Там что-то непонятное.

— Ну и фиг с ним — пусть плывет, раз оно непонятное, — лениво отмахнулся Жора.

Максу тоже не хотелось совершать лишние телодвижения, но любопытство взяло вверх. Да и осторожность не дремала — мало ли чем может грозить находка мальчика.

— Снежок, что там такое?

— Я не знаю. Под водой непонятное лежит. Совсем непонятное. Такого я в воде не видел никогда. На дне оно. Ты бы глянул, а?

Шевелиться не хотелось, но и не встать нельзя.

— Гляну сейчас.

— Да Снежок вечно попусту мечется… суетливый он, — сонно заявил Жора.

Не обратив внимания на заявление товарища, Макс поднялся:

— Ну? Где это?

— Да здесь, рядом! Пошли!

* * *

Переться пришлось на самый высокий риф, нависающий над пропастью пролива тупой стрелой, указывающей на буй. Вода давно подтачивала основание непрочной скалы и рано или поздно обрушит ее, но пока что до этого далеко.

Забравшись на этот природный балкон, Снежок указал куда-то вниз, возбужденно затарахтел:

— Вон! Смотри! За пятном цветным! На краю самом! Видишь?

Макс ничего не видел, да и видеть не хотел. Смертельно мечтал вернуться назад — в тень спрятаться. Сил на этой жаре и так нет, а тут еще броди по скалам в поисках детских фантазий. До вечера надо осмотреть все берега вокруг протоки и успеть отойти к району прошлой ночевки, чтобы завтра за день добраться до поселка. Надо отдых себе давать, иначе начнет спотыкаться и падать: не привык еще к этому пеклу после питерских морозов.