Книга Балтиморов - Жоэль Диккер

Александра стала первым и единственным членом Банды Гольдманов женского пола. Она сразу влилась в нашу компанию, и мы уже не понимали, как могли так долго обходиться без нее. Она поглощала с нами пиццу на вечеринках у Балтиморов, ездила с нами к отцу тети Аниты в “Мертвый дом” и даже выиграла там наш почетный интергольдмановский приз в заездах на инвалидных колясках. Она была способна выпить залпом столько же газировки, сколько и мы, и так же мощно рыгнуть.

Мне ужасно нравилось семейство Невиллов. Казалось, все обитатели Балтимора несли в себе какие-то особые, высшие гены. И Невиллы в моих глазах служили тому подтверждением: в целом их семья была такой же красивой и обаятельной, как и Гольдманы. Патрик работал в банке, Джиллиан была трейдером. Приехали они несколько лет назад из Пенсильвании, но оба родились в Нью-Йорке. К нам они относились прекрасно, их двери всегда были открыты для нас.

Наличие в Балтиморе Александры – да и вообще знакомство с Невиллами – во много раз усилило как мое пылкое желание туда вернуться, так и отчаяние от того, что приходится оттуда уезжать. Ибо к тоске и печали стало примешиваться еще одно, новое чувство, какого я по отношению к кузенам никогда не испытывал, – ревность. Сидя один в Монклере, я рисовал себе самые нелепые картины. Вот Вуди с Гиллелем возвращаются из школы и заходят к ней. Я представлял себе, как она прижимается то к одному, то к другому, и страшно бесился. Я метал громы и молнии, воображая, как она целуется с гением Гиллелем или поглядывает на бугры мускулов атлета Вуди. А я кто? Ни спортсмен, ни гений, всего лишь один из Монклеров. Однажды в приступе глубокого отчаяния я даже сочинил ей письмо на уроке географии; написал, как мне жалко, что я тоже не живу в Балтиморе. Я переписал письмо трижды, чтобы в нем не было ни одного неудачного слова, перебелил на красивой бумаге и послал экспресс-почтой с уведомлением о вручении; я хотел быть уверен, что она его получила. Но она так и не ответила. Я раз пятнадцать звонил на почту и оставлял свой номер телефона: мне надо было убедиться, что почтовое отправление доставлено Александре Невилл, Хэнсон Креснт, Оук-Парк, Мэриленд. Да, она его получила. Расписалась в уведомлении о вручении. Почему же она не отвечает? Может, письмо перехватила мать? Или она не осмелилась признаться мне в своих чувствах и потому не стала писать ответ? Приехав наконец в Балтимор и увидев ее, я первым делом спросил, дошло ли мое письмо. Она ответила:

– Да, Маркикетик. Кстати, спасибо.

Я ей написал такое прекрасное письмо, а она мне говорит какое-то “спасибо, Маркикетик”. Гиллель с Вуди, услышав, какое прозвище она мне придумала, покатились со смеху.

– Маркикетик! – хихикал Вуди.

– А про что письмо? – насмешливо спросил Гиллель.

– Не ваше дело, – огрызнулся я.

А Александра ответила:

– Очень милое письмо. Написал, что тоже хотел бы жить в Балтиморе.

Гиллель и Вуди опять заржали как полоумные, а я стоял дурак дураком, багровый от стыда. Меня преследовала мысль, что между Александрой и кем-то из моих кузенов действительно что-то есть. Судя по всему, это был Вуди: ничего удивительного, все девушки и даже женщины падали от него в обморок, ведь он такой красивый, мускулистый, сумрачный и загадочный. Я бы тоже хотел, чтобы родители меня бросили, если бы в результате сделался могучим красавцем и жил у Гольдманов-из-Балтимора!

Когда выходные подходили к концу и я слышал от нее последнее “до свидания, Маркикетик”, сердце мое сжималось. Она спрашивала:

– Ты приедешь на следующий уикенд?

– Нет.

– Ой, как жалко! А когда приедешь?

– Пока не знаю.

В такие моменты мне почти казалось, что она выделяет меня, что я в ее глазах особенный, но оба моих кузена тут же начинали скалить зубы, как макаки: “Не волнуйся, Александра, скоро получишь амууююрное письмо!” Она тоже смеялась, и я сконфуженно уходил.

Тетя Анита отвозила меня на вокзал. На перроне меня ждал некрасивый и грязный мальчик. Мне приходилось раздеваться перед ним и оставлять ему великолепное золотое руно Балтиморов, а он протягивал мне мусорный мешок, где лежал вонючий и сальный костюм Монклеров. Я надевал его, целовал тетю и садился в поезд. Каждый раз, оказавшись в вагоне, я невольно начинал плакать. Сколько бы я ни молился, все ураганы, торнадо, снежные бури и прочие катаклизмы, что обрушивались на Америку в те годы, обходили Балтимор стороной; ни одному не пришло в голову разразиться, когда я был в Балтиморе, и задержать меня там. До последней минуты я надеялся, что какое-нибудь внезапное стихийное бедствие или железнодорожная катастрофа задержат отправление поезда. Все что угодно, лишь бы мне пришлось вернуться к тете, а она отвезла бы меня назад в Оук-Парк, где ждали дядя Сол, кузены и Александра. Но поезд каждый раз трогался и увозил меня в Нью-Джерси.

* * *

Осенью 1994 года мы перешли в старшую школу. Гиллель и Вуди вместо частной школы стали учиться в муниципальной – в Баккери-Хай, славившейся своей футбольной командой. Конечно, дяде Солу и тете Аните никогда бы и в голову не пришло записывать Гиллеля в муниципальную школу, если бы тренер команды Баккери не явился к ним лично, уговаривать Вуди. Случилось это несколько месяцев назад, под конец последнего учебного года в Оук-Три. Однажды в воскресенье в дверь Гольдманов-из-Балтимора позвонил какой-то человек. Вуди, открывшему дверь, его лицо показалось смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его видел.

– Ты ведь Вудро, верно? – с порога спросил мужчина.

– Все зовут меня Вуди.

– А меня зовут Огастес Бендхэм, я тренер футбольной команды школы Баккери. Твои родители дома? Я бы хотел поговорить с ними и с тобой.

Тренер Бендхэм был принят тетей Анитой, дядей Солом, Вуди и Гиллелем. Все пятеро расселись на кухне.

– Вот, – начал он, нервно вертя в руках стакан воды, – простите, что сваливаюсь вам на голову без предупреждения, но я пришел сделать вам одно не совсем обычное предложение. Я уже какое-то время наблюдаю за игрой Вудро в его футбольной команде. У него талант. Настоящий талант. У него невероятный потенциал. Мне бы хотелось взять его в нашу команду. Ваши дети ходили в частную школу, я знаю, а Баккери – публичное учреждение, но в этом году моя команда в числе лучших, и, думаю, с таким игроком, как Вудро, у нас есть все шансы стать чемпионами. И потом, в местной команде он не будет расти, а вот выступая в школьном чемпионате, сможет по-настоящему развить свои навыки. Думаю, это большая удача и для Баккери, и для Вуди. Обычно я никогда себе не позволяю просить родителей записать мальчика в Баккери только для того, чтобы заполучить еще одно дарование для своей команды. Набираю из тех, кто есть, это моя работа. Но здесь другой случай. Не припомню, чтобы кто-нибудь так играл в его возрасте. Мне бы очень хотелось, чтобы Вудро в новом учебном году стал членом нашей команды.

– Но Баккери – не ближайшая к нам муниципальная школа, – возразила тетя Анита.

– Верно, но об этом не беспокойтесь. Насчет распределения учеников по разным учреждениям всегда легко договориться. Если ваш мальчик захочет пойти в Баккери, он будет в Баккери.