Правила игры в любовь - Ева Ночь

Мы виделись редко, урывками. Лео пошёл работать. Снова пытался вытянуть мать — устраивал её в больницу на лечение. У него было много девушек — крутились вокруг, менялись вереницей. И Влада Потоцкая — теперь уже бывшая звезда нашей школы — тоже возле него тёрлась. Правда, не так часто, как ей хотелось: она поступила в престижный ВУЗ (а по-другому и быть не могло) и появлялась в городке на выходных.

К тому времени я ещё не ревновала Лео, хотя иногда его девицы меня раздражали. Но если уж у него находилось время пообщаться со мной, то он был всецело мой.

Я училась и продолжала ходить в музыкалку. В этот раз наша дружба с Королём мимо маминых глаз и ушей не прошла мимо.

— Что тебя связывает с ним, дочь? — устроила она мне допрос, как только до неё дошло, что мы иногда встречаемся с Лео.

— Дружба, — ответила честно. — Мы просто разговариваем, мам. Нам нравится.

Зато всё это не нравилось моей маме. Категорически. Она запретила мне с ним видеться. А с Лео поговорила серьёзно. Наверное, угрожала, но на тот момент я была в этом не уверена.

Дружбы нашей бурная мамина деятельность не разрушила, а вот обманывать и скрываться меня научила.

Но нашим и так редким встречам был отпущен короткий срок — мы протянули до весны.

— Буду уезжать, Эль, — сказал он мне в конце мая. — Нужно учиться. И мать попробую отсюда выдернуть. Хотя не знаю. Не уверен. Сможет ли она вернуться туда, откуда бежала с болью в сердце. Но я буду звонить и приезжать. Не скучай без меня, ладно?

До осени мы больше не увиделись: мать увезла меня на каникулы из города. А в сентябре Лео сказал, что поступил в институт. Я неимоверно гордилась им: умный, красивый, мой друг.

Все эти годы мы почти не встречались. Изредка. Чаще болтали по телефону. Я росла и забывала своего Лео. У него свои дела и интересы, у меня — свои. Круговерть, калейдоскоп, где собрались осколки пусть и простой, но понятной жизни.

А потом он исчез. Несколько месяцев ни слуху ни духу. Телефон его не отвечал, пацаны отмалчивались и прятали глаза. Я так и не узнала, где он пропадал.

Вера Ефимовна сдала за эти годы — медленно умирала. Пить больше не пила — в какой-то момент болезнь победила пагубную привычку, но источила и подорвала остатки её жизненных сил.

— Я рада, что Лёня не видит меня такой, — твердила она последний месяц до смерти. Лёня и не мог её видеть — не отвечал на мои звонки, но с кем-то держал связь, потому что деньги на лечение приходили исправно.

А когда она умерла, он приехал. Похудевший, чёрный от горя.

— Я вернулся, Эль, — сказал он, когда я молча сжала ему руку, сочувствуя его утрате. — Вернулся навсегда.

Мне тогда было пятнадцать.



Лео

Настоящее время

— Как же так, Лёня? Ну ты как ребёнок! — восклицала Ира и бегала вокруг него, усиленно изображая заботу. А может, и не изображала. Лео как-то было плевать.

Он вообще пожалел, что и позвонил, и приехал. Лео вдруг понял: тело требовало взять эту женщину, открыть клапан, спустить пар, получить разрядку и удовлетвориться. Мозг хотел совершенно другого: вернуться домой и окунуться в тишину, где тихо дышит уже взрослая Эль, к которой он испытывал противоречивые чувства.

Ира что-то прикладывала ему к лицу. Лёд, кажется, кровь вытирала с разбитой губы. И вообще была очень милая и домашняя в коротеньком халатике на голое тело.

Подготовилась. Он это знал. Решила охмурить и соблазнить, раз он появился, подвернулся под руку. От Иры сладко пахло духами — в какой-то момент даже голову повело и руки сами инстинктивно сжали податливое тело в объятьях. На миг.

— Кофе свари, — попросил, делая шаг назад, и прошёл в кухню. Сел на стул, откинулся на спинку. У неё здесь хромированное «чудо» современной пошлости. Ему не нравился металл. Он предпочитал устаревшее дерево. Это напоминало ему дом, эпоху старины, мать. И Лео ничего не мог с собой поделать.

Ира улыбалась ему, источала ядовитый флер, окутывая с ног до головы своим присутствием. Вот же: она у плиты, по шкафчикам шарит, приподнявшись на цыпочки, зёрна в кофемолке мелет, а у Лео впечатление, что спутала собой, как смирительной рубашкой. Пошевелиться невозможно.

Он словно заледенел или занемел, как губа, смазанная обезболивающей мазью. Не мог понять, зачем он здесь, для чего…

Пил кофе и не чувствовал вкуса. А Ира, наверное, старалась, делала, как он любит…

Потом она лезла ему в штаны, стоя на коленях. И Лео почти поддался, даже глаза закрыл, а потом ему хватило духу отстранить её. Тело бунтовало, мозг отключался, но всё же он победил в этой неровной схватке.

— Я пришёл сказать, что всё, — проговорил деревянным голосом, стараясь не смотреть, как ошарашенно девушка хлопает глазами.

— Лёнь, тебя по голове ударили, да? — жалостливо качает головой Ирка и всё пытается пальчиками до штанов дотянуться. — Сейчас мы это поправим, утешим… Всё будет хорошо, — приговаривала она, и Лео снова чуть не дрогнул, но рука отреагировала раньше той части тела, которой хотелось «утешения» — и в пропасть все печали.

— Всё — это всё, Ир. Больше я не приеду.

Она вскрикнула от боли. Лео слишком сильно сжал узкую ладонь. Сам от себя не ожидал. Не специально. Просто так вышло. Не хотел, чтобы Ира сломала барьер, который он поставил с таким трудом.

— Извини, не хотел.

— А чего ты хотел, Лёнь? — Иркино лицо становится злым и острым, губы — узкими и неприятными.

Он знал, что не избежать криков и выяснения отношений. Но это нужно было пережить.

— А как мне дальше жить, ты подумал?

— Долго и счастливо, — получилось немного с издёвкой, но зато он насладился зрелищем, когда она задохнулась и пыхтела, не в состоянии подобрать нужные слова. Растеряла от возмущения.

— На улице? — взвизгнула она и кинулась на него, растопырив пальцы с острыми ногтями. Пришлось ему снова обездвиживать, сжимая запястья. Дёргалась Ирка недолго. Силы слишком неравны.

— Для разнообразия попробуй учиться или работать, Ир. Или найди другого покровителя — я не против.

Вначале она кричала. Затем торговалась. Лео её понимал: он оплачивал квартиру, карточку пополнял деньгами. Голый расчёт, никаких чувств. Да он их и не ждал, и радовался, что Ира не догадалась быть хитрее и выкручивать ему руки несуществующими чувствами.

— А что случилось, Лёнь? — поинтересовалась она, когда успокоилась и получила то, на что рассчитывала. — Нам ведь хорошо было, правда? И тебя всё устраивало, всё нравилось. И вдруг — трах-бабах? Кто она, Лёнь? Модель? Звезда кино? Дочь генерала Нужный Член Общества?

— Ничего этого нет, не сочиняй, — Лео поднялся из-за стола. Больше ему здесь делать нечего.