Насильно твоя-2 - Мария Устинова

Я слушала свою историю с самого начала. Оказалось, с Глебом они дружили. И когда приперло, тот вспомнил про нечестного на руку дружка.

Глеб до одури боялся Эмиля. Он связался с Лазарем и предложил дельце — украсть пятьдесят миллионов, кражу повесить на партнера, а самим смыться.

Спросил, нет ли подходящей девушки. Красивой, распутной и достаточно глупой.

Дальше я знала.

— Что потом?

— Глеб позвонил… Потребовал паспорт ее привезти. Зачем, не знаю, — глаза Лазаря бегали. — Я отдал и закатился к знакомым на пару дней, а потом слухи дошли, будто все накрылось. Что Глеб пропал! А Динка…

— Как планировали с ней поступить?

— С Динкой? — он удивился. — Никак…

Я закрыла глаза — слушать было неприятно. Моя участь была предрешена — Эмиля подставляют, Глеб бежит за границу. А я… Я должна была разделить судьбу Эмиля, какой бы она ни была.

Так и вышло. Разделила и до дна выпила.

— Откуда знаешь про изнасилование, подонок?

Голос мужа стал резче, и Лазарь перестал дышать. Что-то взвешивает. Я сжала ладонь на напряженном плече мужа, пытаясь обратить внимание.

— Ты оглох? — Эмиль резко встал. — Кто там был? Кто участвовал?

Лазарь завизжал, пятясь на коленях. Все было предрешено. Эмиль врезал ему рукояткой пистолета. Страшную картину закрыла спина мужа, но я увидела, как брызнула на пол кровь. Визг сразу оборвался. Судя по тени, Лазарь рухнул на бок и так застыл.

— Ну? — зарычал Эмиль.

— Меня нашел человек, — тихо, словно на последнем издыхании, сказал Лазарь. Он дышал ртом, голос был гнусавым. — Серьезный. Сказал, что от Глеба. Спрашивал, зачем приехали… И про Дину…

— Про Дину? — Эмиль насторожился. — Когда это было?

— Зимой… В январе.

— В январе? — Эмиль прищурился, словно его пронзила внезапная догадка. — Ты написал ей в январе записку!

— Написал… — заныл Лазарь. — Я что знал, рассказал про нее. Спросил, где она. А тот мужик говорит, все плохо. Продана в сексуальное рабство… Сказал, наказали ее серьезно… Что насилие было перед тем. Ну я и написал записку эту. Поговорить хотел с ней! И все!

— Зачем? — разъярился Эмиль.

Лазарь завизжал, закрываясь руками. Голос сорвался, и я поняла, что он говорил правду.

— Я знаю, зачем, — тихо сказала я. — Ему деньги были нужны. Он же перед этим отвез мой паспорт Глебу, на мое имя должны были положить деньги, чтобы подставить тебя. Он просто хотел знать, сможет ли чем-то поживиться.

— Хорошо… — сказал Эмиль. — Кто с тобой говорил? Как он выглядел?

После последнего удара Лазарь тяжело, с паузами дышал, уткнувшись лбом в пол.

— Молодой. Волосы темные, — выдавил он между двумя вдохами. — Пушка у него была… Не знаю, кто он. Не видел раньше!

Эмиль обернулся и нашел меня взглядом. Серьезные глаза сказали больше, чем слова. Кто-то знал обо мне такие подробности. Но не всю правду. Сам пытался выяснить детали нашей аферы.

Кто это был? Тот самый человек, который остался неизвестным? Предатель, который все затеял, обещал Глебу защиту и бросил его? «Крыса», как его назвал Эмиль.

Или кто-то другой?

— Посадите его на цепь, — велел Эмиль.

Цепь упала между нами, напугав лязгом, и свернулась на полу, как толстая змея.

Хочет растянуть пытку.

Лазарь заныл, но дал сковать руки. Другой конец цепи застегнули на железнодорожном костыле, вбитом в стену. Сидеть на цепи у Эмиля в подвале — незавидная участь. Но второй вариант еще хуже.

— Почему не сбежал из города, когда план провалился?

Я смотрела мужу в спину. Эмиль ритмично сжимал пистолет, опустив голову. Жесткий рот напрягся.

— Динка выжила, — выдавил Лазарь сквозь боль. — Я решил, все не так плохо…

— Не так плохо? — агрессивно переспросил Эмиль. — Н-на, сука!

Выкрик ударил по нервам. Следом раздался глухой удар — Эмиль ногой врезал в челюсть и Лазарь, как мешок, рухнул на бетонный пол.

— Ты узнаешь, что такое плохо, мразь…

Эмиль распалялся от собственных слов. С жестокостью рассматривал растянувшееся перед ним, кашляющее тело.

— Что тебе надо от моей жены?

Лазарь что-то пролепетал неразборчивое, задыхаясь в крови. Эмиль снова бросился. Лицо приобрело агрессивное выражение — мой муж его ненавидел.

Я оперлась на спинку пустого стула и смотрела в пол. По нему метались тени, а глухие удары совсем меня не трогали. Каждый выбивал сдавленный вскрик, затем лишь хрипы, а мне ни капли не было его жаль.

Эмиль остановился, когда устал. Лицо раскраснелось, кобура перекошена, сорочка под ней покрылась пятнами пота. Пряжка ремня блестела в тусклом свете.

Лазарь, кажется, потерял сознание. Эмиль обошел его с видом хищника — словно слабое место выбирал. Я обеспокоенно следила за ним.

— Солнышко…

Эмиль обернулся, и я увидела обезумевшие светлые глаза. Прямо сейчас он переживал все, что с нами случилось. И видел тот подвал, полный наших криков. Мстил за меня, за себя — словно Лазаря обвинял во всем, что с нами случилось.

— Поехали домой, — я не хотела смотреть на то, что осталось от моего бывшего приятеля.

— Отведите жену наверх, — сказал он. — Подожди в машине, Дина.

Охранник подоспел быстрее, чем я отказалась от помощи. Кинув прощальный взгляд за плечо, я начала подниматься по лестнице. Было абсолютно плевать на Лазаря. Я смотрела на Эмиля. Меня беспокоило, что с ним происходит и не забьет ли он этого говнюка насмерть себе во вред.

Через несколько минут Эмиль вышел из здания и направился к джипу. Он сел на заднее сиденье и крепко обнял меня двумя руками. Странно обнял — словно я уютная плюшевая игрушка.

— Диночка… — он положил подбородок мне на макушку. — Едем! Живей!

Джип тронулся, а я еще минуту наслаждалась крепкими руками и теплом мужа.

— Ты его убил? — спросила я.

— Нет, — Эмиль медленно выдохнул. — Пусть сидит на цепи, ублюдок.

— Ты думаешь, это безопасно? Его не найдут?

— Здесь отличный подвал, Дина. Здание оформлено на одну из моих компаний. Поверь, здесь он практически похоронен. Девочка моя, не представляешь, как я счастлив…

На повороте мы покачнулись на сиденье. Мы почти случайно соприкоснулись губами. Эмиль поцеловал меня взасос, не стесняясь охраны. Горячо, и со странным облегчением.

По правде говоря, мне тоже стало легче — словно бетонная плита упала с плеч. Я обняла его и до самого дома мы тихо целовались. На заднем сиденье было темно, только изредка на нас накатывал свет проплывающих фонарей и фар.