Чемпион тюремного ринга - Александр Тамоников

Машину тряхнуло. Рука Ильи соскользнула со стального прута, чуть опустилась. Он случайно зацепил скобу с обратной стороны, нащупал замок, висящий на ней, ключ, торчащий из скважины.

Поначалу до него не дошло. Ткач начал было уноситься в сон, и вдруг его что-то кольнуло. При чем здесь ключ? Может, это что-то другое?

Он открыл глаза, пошевелил пальцами. Ну да, с обратной стороны из замочной скважины торчала небольшая связка ключей, которые по идее должны были находиться у охранника. Илья остолбенел.

Автоматчики дремали, склонив головы. У Козюпы с губ стекала слюна, он пытался всосать ее обратно.

Ушастый парень шевелил губами. Он видел во сне что-то светлое и радостное, видимо, полную победу украинской демократии над здравым смыслом. У этого субъекта с раннего утра мозги были набекрень. Он выполнял свои обязанности машинально, закрыл клетку, когда все в нее загрузились, накинул замок, повернул ключ, а вот вынуть его забыл.

Илью затрясло.

«Все спят, машина замыкает колонну, по лесу ехать еще минуты четыре, – прикинул он. – Отнять оружие и прорываться к своим. К черту самочувствие! Оно вполне нормальное. Бывало, конечно, и лучше, но я выдержу, сумею мобилизовать все силы, которые у меня остались. Время поджимает».

Илья толкнул локтем Богомола. Когда тот открыл глаза, он приложил палец к губам, потом показал на замок. Товарищ по несчастью поморгал, от удивления отвесил челюсть и сглотнул. Илья толкнул Литвиненко и проделал ту же процедуру. Тот тоже подобрался, как-то глубоко и обреченно вздохнул.

– Мужики, нет времени, – прошептал Илья. – Машину тряхнет, и эти ротозеи проснутся. Если хотите, идите со мной. Другого шанса не будет. Если нет, я все равно пойду. Не хочу жить этой скотской жизнью. Решайте, только быстро.

– Черт, даже подумать времени нет. – Литвиненко от волнения то бледнел, то краснел. – Да, Илья, давай это сделаем. Терять нам нечего.

– Пошли, – выдохнул Богомол. – Я с вами.

Испарина заливала лицо Ткача, когда он просунул руку через прутья, вывернул ее, нащупал ключ.

«Куда поворачивать? Надо вспомнить, как это делали охранники. Вот Козюпа стоит такой беззаботный, посвистывает. Небрежные вращательные движения справа налево. Значит, открывать надо в другую сторону».

Старший солдат вздрогнул, когда машина наехала на препятствие, приоткрыл мутный глаз, поводил им из стороны в сторону. Илья застыл, начал медленно оттягивать руку. Сердце его тряслось, соленый пот заливал глаза. На решетку Козюпа так и не посмотрел, опять отключился.

Рука Ткача снова отправилась в дорогу, дотянулась до ключа, стала медленно его поворачивать. Для этого потребовалось сделать усилие. В проржавевшем механизме что-то сопротивлялось. Наконец-то ключ провернулся. Мало, надо еще раз. Глаза щипало, картинка в них расплывалась. Рука начинала неметь.

Илья сделал короткую паузу, глянул по сторонам. Товарищи не дышали. Остальные не замечали, что происходит, пребывали в таком состоянии, у себя под носом ни черта не заметишь.

Ткач напрягся, провернул ключ еще раз и придержал замок, чтобы тот не звякнул. Он осторожно перехватил дужку, вытянул ее из скобы и зачем-то сунул замок Богомолу. Автоматчики не проснулись. Время остановилось. Илье казалось, что машина замерла и лес вокруг нее тоже.

Атака изможденных людей была стремительной! Илья распахнул дверь и бросился на Козюпу. Он не видел, чем занимаются остальные, но верил, что они все делают правильно.

Старший солдат распахнул глаза в самый жгучий момент. Ужас исказил его физиономию, он дернулся, но поздно. Илья навалился на него, ударил кулаком под горло. Ему не хватило мощи и динамики. В нормальном состоянии он убил бы противника таким ударом.

Козюпа исторг пару хриплых междометий и одно непечатное слово. Илья схватился за автомат, торчащий у него между коленей, дернул, засадил прикладом в лоб. Череп укропа хрустнул. Он икнул, откинул голову за борт, но тут же активизировался, задергался, попытался отобрать свое оружие.

Руки Ильи немели, он рухнул на колени, схватил старшего солдата за горло, стал душить. Этот тип был живучим, как постельный клоп, цеплялся за пальцы, пытался отжать руки Ткача. Предплечья старшего лейтенанта сводила судорога, его вновь одолевала усталость.

«Не вздумай уснуть на этом парне!» – приказал себе Илья.

Он давил так сильно, как только мог, до рвоты, до тьмы в глазах. Движения укропа стали затихать, из его горла пошла пена. Ткач в изнеможении сполз с него.

В клетке проснулись несколько человек и с недоумением смотрели на происходящее.

Ушастый хлопец тоже не сдавался. Литвиненко держал его руки, а Богомол остервенело колотил замком по виску. Откуда силы взялись, скажите на милость?

Илья на коленях подобрался к ним.

– Расступись, братва! – прохрипел он и треснул прикладом под нос укропа.

Тот затих, обливаясь кровью.

Илья перехватил автомат и уже карабкался на борт.

– Хватайте ствол, прыгайте за мной! – крикнул он.

Машины шли на приличной скорости. Дорога была прямой, без изгибов. На поворотах водители сбросили бы скорость. Не так-то просто покинуть кузов в состоянии крайнего утомления.

Удивительный момент заключался в том, что никто из арестантов не кинулся за ними. Слишком внезапно и быстро все произошло. Люди остолбенели. Многие просто ничего не заметили.

Илья забросил автомат на плечо, перевалился через борт, свесил ноги. Прыгать по-иному – самоубийство. Руки не держали его. Он рухнул на дорогу, покатился по ней, потерял автомат, слетевший с плеча. Боль в ногах была нестерпимой. Илья орал, не в силах сдерживаться. Он поднял голову, отыскал взглядом оружие.

Товарищи прыгнули за ним. Машина удалялась, из-под колес летели грязь и мокрая земля. Богомол поднялся на четвереньки, ошалело вертел головой. Жив, курилка.

А вот с Литвиненко точно что-то было не так. Он лежал посреди дороги, весь какой-то скрюченный, не шевелился.

Кошмарное предчувствие ужалило сердце Ильи. Он забыл про боль, про упадок сил, поднялся и валкой поступью побежал к другу.

Литвиненко был мертв – язык наружу, глаза вывалились из орбит. Его задушил ремень автомата, который он опрометчиво повесил на шею. Роковая ошибка! Видимо, ремень сразу перекрутился вокруг шеи, а когда бедняга стал перелезать через борт, неприятность усугубилась. Руки Литвиненко разжались, автомат зацепился за борт. Когда ополченец упал на дорогу, смерть уже рисовала узоры на его искореженном лице.

Илья поднял голову Литвиненко, освободил ее от удавки. Он сунул автомат мятущемуся Степану и стал трясти синеющее тело. Бесполезно. Упругий ком поднялся к горлу. Дышать стало нечем.

Вдруг машина, из кузова которой они вывалились, стала останавливаться. Ветер принес отдаленные крики. Водитель не вовремя взглянул в зеркало заднего вида.