Серебряный змей в корнях сосны - Сора Наумова

нему вплотную, прижавшись плечом к его плечу. От подобной близости Хизаши растерялся, но Куматани опередил его, произнеся:

– Вместе теплее. Мы вымокли и устали, надо держаться вместе, чтобы не замерзнуть к утру.

Хизаши склонил голову, завешиваясь спутанной челкой. В словах человека был резон, да и, стоит сказать, почти сразу стало уютнее. От Куматани исходило ровное живое тепло, на которое Хизаши, несмотря на теперешнюю форму, был не способен. Его руки и ноги всегда были холодными, а кожа бледной. Другое дело Куматани Кента, полнокровный, пышущий юношеским жаром. Хизаши не хотел давать ему поводов почувствовать себя главным, но не заметил, как пригрелся, и уже сам придвинулся ближе. Глаза закрылись, и вопреки всем своим правилам, Хизаши заснул в компании человека, наплевав на безопасность.

А проснулся от того, что убаюкивающее тепло исчезло.

Костер прогорел вместе с талисманом, и пещера успела выстудиться. Куматани не было, и с Хизаши вмиг слетела сонливость. Он вскочил, первым делом проверил целостность той скромной защиты, которую накануне сумел поставить, а после вышел под открытое небо. Ночь только-только начинала светлеть, и глубокая синева над головой еще была густо усыпана мигающими точками звезд. С побережья доносился ленивый рокот воды – и больше ничего. Никаких звуков, будто мир застыл. Хизаши встревожился. Извилистая горная тропа вела в густую шапку тумана, опутавшего торчащий из воды клочок суши подобно чудовищному осьминогу. Лишь запах оставался все таким же острым и отталкивающим – пахло гниющими водорослями и дохлой рыбой.

– Если он умрет, это ведь ничего не изменит, – сам себе сказал Хизаши и сам же ответил: – Нет, у меня будут неприятности, а еще слишком рано покидать Дзисин. Проклятый человечишка…

Не до конца просохшее хаори рукавами рассекло стылый воздух, когда Хизаши воспользовался своей ки и сделал длинный прыжок, чтобы разом преодолеть большую часть расстояния до подножия скалы. Ткань еще не успела опуститься и некрасиво обвиснуть, как подошвы гэта коснулись земли. Теперь туман был повсюду, наползая на кожу щекотливой моросью. Воняло так, будто кто-то выпотрошил на берегу огромную рыбину. Хизаши слишком устал, но все равно прикрыл ладонью один глаз, а вторым, ставшим нечеловечески желтым, осмотрелся вокруг. Чуть дальше и левее угадывался могильный холм для безымянного матроса, песчаная коса, усыпанная осколками камня, колкими ракушками и пучками разложившихся водорослей, терялась в сумраке, почти сливаясь с морем. Если бы не синие огни заблудших душ, что роились вокруг знакомого силуэта, застывшего на границе воды и суши.

Вот же дурень!

Хизаши без раздумий раскрыл веер. Знак сэман – пятиконечная звезда оммёдо – полыхнул алым, пронзая колдовской туман как настоящая звезда. Сила отозвалась внутри, Хизаши шагнул вперед, и в ту же секунду огни фуна-юрэй взвились в воздух, полностью скрывая Куматани сплошным искрящимся синим покрывалом.

Хизаши оттолкнулся от земли и рванул к нему, на бегу произнося заклинание, изгоняющее призраков. Вдруг из роя душ показалось бледное лицо Куматани. Его глаза удивленно распахнулись, и Хизаши почувствовал неладное. Но заклинание уже начало действие, и его было не остановить.

– Стой! – крикнул Куматани, но его голос потонул в плеске волн, вдруг разбившем удивительную тишину этой бесконечно длинной ночи.

Что-то такое было в глазах Куматани, отчего Хизаши вдруг почувствовал тревогу. Но вот остановить отпущенное на волю заклинание уже не мог, и оно вмиг разогнало стайку фуна-юрэй, точно те были обычными светлячками. И когда их призрачное синее свечение погасло, широкоплечая фигура Куматани стала полностью видна, но не успел Хизаши и слова сказать, как на него упала черная, как смола, тень. Налетел шквалистый ветер, рванул полы хаори в разные стороны, потянул за широкие рукава и вцепился в спутанные волосы. Хизаши едва удержал свой веер, а в это время море за спиной Кенты забурлило и поднялось гигантской волной так быстро, как и не ожидаешь от такой чудовищной массы. Но нет! Это…

Это была не волна.

В тени исполинского монстра, похожего на скользкого черного угря со множеством извивающихся ног-щупалец, Куматани Кента казался совсем крошечным и беззащитным. Он уже ощутил за спиной зловещую ауру, но не обернулся даже когда сверху полился дождь из соленых брызг. Чудовище двигалось почти бесшумно, и, если бы потревоженные им волны не бились бешено о берег, его бы можно было принять за призрак.

– Ко мне! – закричал Хизаши и начал движение-танец, вычерчивая по мокрому песку охранный барьер. Нечего было и думать, чтобы напасть первыми. Куматани все-таки сорвался с места и за два удара сердца оказался в пределах защитного круга. Хизаши столкнулся взглядом с театральной маской, заменявшей существу лицо, но не увидел в ней прорезей для глаз.

Чудовище было слепо.

Хизаши досчитал до пяти, прежде чем так же тихо оно погрузилось в море и, казалось, растворилось в нем, потому что было слишком велико, чтобы не застрять на мелководье. Куматани коснулся плеча, привлекая внимание.

– Что это было? – спросил он. – Точно не Умибозу.

– И дурак бы понял, что это не Умибозу, – огрызнулся Хизаши.

– Значит, ты тоже не знаешь, что это?

Хизаши был застигнут врасплох и не смог придумать достойного ответа, поэтому вместо этого произнес:

– До рассвета лучше не покидать барьера. Посидим тут.

И он угрюмо отвернулся и опустился на колени прямо на холодный влажный песок. Кента сел сзади и привалился к нему спиной. Над успокоившимся морем с протяжными криками носились чайки. Они, в отличие от людей, быстро забывали свои страхи. Хизаши не сводил с линии горизонта взгляда, пока не начал клевать носом. Тепло Куматани успокаивало и расслабляло, а сам он уже какое-то время дышал тихо и размеренно – заснул.

Следующим, что помнил Хизаши, был шорох совсем близко, а еще движение земли под собой. Вздрогнув, он очнулся от короткого сна и обнаружил, что прилив не только размыл его и без того ненадежный барьер, но еще и превратил эту часть побережья в грязевую ванну. Наглая чайка, следя за ним одним блестящим глазом, ковырялась в пучке водорослей рядом с его ногой.

Куматани не было.

Испуганная резким движением птица с возмущенным криком отлетела в сторону, а Хизаши уже начал перебирать в голове все возможные вероломства, на которые мог пойти Куматани, пока он спал, но тут Кента позвал его по имени и помахал рукой, стоя на скальном уступе, – поразительно бодрый для их плачевного положения. Но что еще более странно, рядом с ним стояла низенькая сгорбленная старушка, а котомка с хворостом, видимо, принадлежавшая ей, была на плечах Куматани.

– Хизаши-кун! Скорее поднимайся сюда!

Довольно скоро Хизаши