Жанна д'Арк. Тайна рождения - Сергей Юрьевич Нечаев

канонического права, один доктор «и того и другого права», семь бакалавров богословия, одиннадцать лиценциатов канонического права, четыре лиценциата гражданского права и фискал Жан д’Этивэ».

Жанна была против них одна. Ей даже не предоставили адвоката, что явно противоречило традициям суда инквизиции.

При этом король Генрих VI приказал епископу Ко-шону, чтобы тот допрашивал и судил ее «согласно Богу, разуму, Божественному праву и святым канонам». С этого момента Жанна потеряла статус военнопленной и стала подсудимой церковного трибунала. Ее должны были перевести из светской королевской тюрьмы в тюрьму архиепископскую, поместив в особое женское отделение, которое обслуживали монахини. Это было непреложным требованием церковного судопроизводства, и связано это было с тем, что папские законы категорически запрещали держать лиц, подозреваемых в преступлениях против веры, в государственных или частных тюрьмах, чтобы «не дать возможности еретикам распространять заразу».

Обычно церковные суды в своей практике следовали этому правилу неукоснительно. Но Жанну, вопреки всему, оставили в королевской тюрьме, и в таких условиях она находилась не день, не неделю и не месяц, а без малого полгода — с самого начала процесса и до самого его окончания.

Как видим, суд над Жанной был инквизиционным процессом по делу веры, то есть уголовным процессом, который церковные власти возбуждали против человека, отклонившегося от ортодоксальной религии. Исключительная компетенция в такого рода делах принадлежала церковному трибуналу. Обычно суд над еретиками осуществлял либо епископ, либо монах-инквизитор — уполномоченный чрезвычайного органа, созданного папством в XIII веке для борьбы с ересью. Кто бы ни вел процесс, ему вменялось в обязанность держать другого в курсе дела, а приговор выносился от их общего имени. В особых случаях (к их числу был отнесен и процесс Жанны) епископ и инквизитор должны были судить совместно.

Как мы уже говорили, свое право судить Жанну епископ Кошон основывал на том, что подсудимая была взята в плен на территории епархии города Бовэ. С точки зрения канонического права эти притязания выглядели не вполне безупречно, поскольку в этом праве никогда не была четко сформулирована ответственность еретика перед трибуналом по месту своего ареста.

Когда в 1455 году материалы руанского процесса были переданы на консультацию специалистам в области церковного права, то кое-кто из них пришел к заключению о неправомочности Кошона-судьи в данном процессе. Авторитетный французский канонист Пьер Лермитт указывал, в частности, на то, что Жанна не проживала на территории епископства Бовэ и не совершила там никакого преступления. Сам же факт ее ареста на этой территории никак не давал Кошону бесспорного основания выступить в качестве судьи.

«ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ» СОСТАВ СУДА

Трибунал, судивший Жанну, состоял из множества лиц, но судьями в прямом смысле слова были лишь два человека: епископ Пьер Кошон и инквизитор Жан Леметр, руанский представитель главного инквизитора Франции Жана Граверана, присягнувшего в 1429 году на верность Англии.

Главную роль на процессе конечно же играл Кошон. Он возбудил обвинение и руководил следствием, он же назначил и членов трибунала.

На должность обвинителя Кошон назначил своего доверенного человека Жана д’Этиве, в свое время бежавшего вместе с ним из Бовэ в Руан. Обязанности следователя, занимавшегося допросом свидетелей, были возложены на местного священника Жана де Лафонтена. Нотариусы Гийом Маншон и Гийом Коль (в исторической литературе его еще называют Буагийомом) стали секретарями суда, а Жан Массьё — судебным исполнителем.

Обычно при расследовании дел о ереси на заседаниях суда присутствовало, помимо должностных лиц трибунала, еще и несколько асессоров, выбранных судьей из представителей местного духовенства. Не будучи судьями в прямом смысле этого слова, то есть не имея права выносить приговор, они тем не менее пользовались достаточно широкими полномочиями, то есть могли вмешиваться в обсуждение, задавать вопросы подсудимому и наблюдать за ходом разбирательства. И хотя судьи вовсе не обязаны были прислушиваться к мнению асессоров, они практически всегда это делали. Число таких асессоров, а проще говоря, советников, редко превышало десять — двенадцать человек.

Но суд над Жанной не был обычным разбирательством по делу веры. Историк Владимир Райцес охарактеризовал его так:

«Это был сенсационный процесс — то, что сейчас назвали бы «процессом века». И чтобы придать трибуналу особый авторитет, а самой судебной расправе видимость полной законности, организаторы процесса привлекли к нему великое множество асессоров».

Общее их число составило не десять — двенадцать, а сто двадцать пять (!) человек. Это были представители всех звеньев католической церкви: епископата, инквизиции, университета, монастырей, приходов, «нищенствующих» орденов и т. п. На одной скамье заседателей сидели важный каноник кафедрального собора и скромный кюре, настоятель аббатства и безвестный монах, прославленный ученый-теолог и бродячий проповедник. Проще говоря, для того, чтобы собрать столько асессоров, было мобилизовано практически все духовенство руанского региона.

Из представителей высшего духовенства к участию в процессе были привлечены епископ Лизьё, его коллега из Кутанса Филибер де Монже и Жан де Шатий-он — будущий кардинал, а в то время архидьякон Эврё.

На процессе был замечен и Людовик Люксембургский — брат Жана Люксембургского. Правда, он не присутствовал на допросах, его видели лишь на особо торжественных церемониях. Во всяком случае, ни один из относящихся к процессу документов не содержит его подписи. Он молча и, казалось бы, безразлично наблюдал за всем происходившим. И все же современники не без оснований считали его одним из главных участников суда над Жанной, и они не так уж и не правы. Роль этого будущего кардинала на руанском процессе была более важной, чем это можно себе представить. Людовик Люксембургский принадлежал к могущественной группе церковников, составлявшей ближайшее окружение герцога Бэдфорда. Он выполнял самые ответственные поручения английского правительства: с успехом вел сложные дипломатические переговоры, был начальником английского гарнизона в Париже (сутана не служила этому помехой). В Руане, оставаясь в тени, Людовик Люксембургский, по сути, направлял работу трибунала.

Совершенно особое место среди многочисленных участников процесса по делу Жанны занимали члены делегации Парижского университета, прибывшие в Руан в конце января 1431 года. Их было шестеро: Жан Бопэр, Николя Миди, Тома де Курсель, Жерар Фейе, Жак де Туренн и Пьер Морис.

Анри Гийемен называет их «бандой докторов». Авторитетные ученые-теологи, они вовсе не были кабинетными затворниками. Политика, политика и еще раз политика. Эти вполне земные страсти волновали их куда сильнее, чем абстрактное богословие, да и само оно, как это с полной очевидностью показал руанский процесс, было преданной служанкой политики. Это и понятно: ведь