Черный маг за углом - Анна Ольховская

– Ничего удивительного, Петр Никодимович ей реально чудодейственный чай привез из очередной командировки. Врачи на последнем обследовании просто руками развели – организм полностью очистился от раковых клеток, о метастазах и речи не идет!

– А почему вы решили, что это благодаря чаю Шустова?

– Мама твоя говорит, что от этого чая словно пузырьки шампанского по крови разбегаются. И энергия буквально ключом бьет!

– Гаечным, – буркнула Лана. – По голове.

– М-да, доча, ты действительно странная после побега алабая. Срочно на отдых! Кстати, Тимка так и не пришел?

– Нет. Я и в соцсетях просьбу о помощи кинула с фотографией пса, но почти безрезультатно.

– Почти?

– Был один отклик, вроде похожего на Тимку пса видели той ночью, когда он пропал, бегущим вдоль Кольцевой.

– На МКАДе?! Как он туда попал?

– Не знаю, пап, – тяжело вздохнула девушка. – Если это вообще был он. А если он – вряд ли теперь вернется.

– Почему?

– Собака и МКАД! Ты действительно думаешь, что у собаки есть шанс пересечь дорогу с нескончаемым потоком машин? – губы Ланы дрогнули, в уголках глаз снова появились слезы.

– Все-все, милая, – отец легонько подтолкнул дочь к двери, которая в этот момент распахнулась, пропуская сначала небольшую сервировочную тележку с двумя чашками чая, блюдечком с дольками лимона, сахарницей и вазочкой с печеньем на стеклянной спине.

Двигателем у тележки была Мария Николаевна.

– А куда это вы собрались, Милана Мирославовна? – удивленно приподняла бровь секретарша. – А как же чай?

– Не хочу, спасибо. Пусть папа один выпьет.

– Нет уж, никаких «не хочу»! Это специальный чай, с успокаивающими травами! Вам обязательно надо его выпить!

– Ну хорошо, хорошо, уговорили.

Шустов не любил проводить ритуал в дольмене зимой. На снегу оставались следы, много следов. И приходилось потом тратить время на заметание этих самых следов, причем заметание в прямом смысле слова – пучком еловых лап.

Потому что этот дольмен, спрятавшийся в лесу недалеко от деревни, где жила когда-то бабушка Пети Шустова и до сих пор жили двоюродные братья, считался проклятым местом, которого все сторонились.

А интерес их знаменитого земляка, каждый приезд которого вызывал искреннюю радость и благодарность – не забывает Петька родню, хоть и ого-го каким стал! – к проклятому месту мог вызвать ненужное любопытство. И какой-нибудь въедливый тип вполне сумел бы сопоставить определенные факты.

К примеру, то, что каждый приезд господина Шустова удивительным образом совпадает с исчезновением какого-либо местного маргинала. Нет, не конкретно местного, из деревни, а из ближайшего городка, где время от времени пропадали без вести одинокие пьяницы. Это в Москве никто даже не заметил бы этих пропаж, здесь же, где все друг друга знали, и одинокий алкаш был на виду.

Бомжей Петр Никодимович не трогал, хотя их исчезновение было как раз наиболее безопасным – ими вообще никто не интересуется и счет им не ведет. Но бомж в багажнике так провоняет взятую напрокат машину, что потом не отчистишь. И опять – ненужные вопросы у владельцев прокатных фирм.

А так – делов-то! Приехал с утра на местный рынок, походил по нему часок, высматривая очередную жертву, выбрал подходящего синяка с опухшей физиономией, заговорил с ним, предложил выпить вместе – и тот на радостях тебе всю биографию расскажет.

И если у самого какая-никакая семья имеется, то обязательно подскажет, кто из приятелей совсем никому не нужен.

Потом все просто. Главное, пойла дешевого побольше, до отключки – расходовать ментальную Силу на такую ерунду Шустов не хотел. И вот уже выключенное тело лежит в багажнике автомобиля, двигаясь навстречу судьбе.

Судьбе стать жертвенным бараном на алтаре древнего культа. Культа Великой Гипербореи.

Без человеческой крови портал дольмена не действовал. Получить необходимые магические амулеты можно было только после проведения определенного ритуала.

Кровавого ритуала.

Хорошо хоть, проблем с припрятыванием тела не было – оно исчезало бесследно, а вместо него на залитом кровью алтаре появлялись все оговоренные с Элларом амулеты.

Запачканную кровью одежду Шустов потом сжигал в печи у родственников, тщательно следя, чтобы ни клочка не осталось.

В этот раз все складывалось как обычно и даже лучше: предновогодье в окрестностях Анапы выдалось на редкость теплым, ни о каком снеге и речи не шло, так что проблемой следов можно было не заморачиваться.

Правда, с жертвой не очень повезло – на этот раз пришлось остановить свой выбор на женщине. Хотя с первого взгляда опознать женщину в этой опухшей от бесконечной пьянки мадам было невозможно: бесформенная фигура, большие, явно чужие, заношенные треники, грязная куртка, вязаный колпак на голове, сиплый прокуренный голос.

Вот Петр Никодимович и обознался. А когда сообразил, что Шурка – это баба, не мужик, клиент, вернее, клиентка была уже почти готова. Да и сообразил только потому, что Шуре захотелось любви с холеным мужчинкой. Большой и чистой любви.

Искать новую жертву Шустов не стал. В другое время – да, постарался бы найти мужика, но сейчас времени на рефлексию не было.

И на алтарь отправилась бестолковая, слабовольная, вконец опустившаяся Александра Бусыгина, так и не сумевшая найти свое место в жизни после детского дома…

Все прошло в обычном режиме, ритуал был проведен почти автоматически – Шустов давно уже привык полностью отключать чувства и эмоции в этом дольмене.

Иначе можно было сойти с ума. Потому что даже спустя десятилетия, пройдя кровавый путь пособника злой воли из чужого мира, искалечив жизни сотен людей, ставших его марионетками, попадая в ЭТОТ дольмен, Петр Никодимович Шустов становился мальчиком-калекой Петей Шустовым, когда-то принесшим здесь в жертву свою собственную сестру за обещанное здоровье и будущую власть над людьми.

Эллар не обманул его – вместо сестры Петя нашел тогда на скользком от крови алтаре странный медальон.[8]Он надел амулет на шею, и его ноги, его парализованные ноги, стали сильными и послушными. А в разуме навсегда поселился Эллар, направляя своего носителя и помогая ему.

Прямой контакт, во время которого Шустов и Эллар могли общаться двусторонне, обычно был возможен только во сне. А здесь, в дольмене, просто происходил обмен жертвы на амулеты. Вратами, к сожалению, дольмен не был.

Вот и сейчас, закончив читать заклинание, Шустов зажмурился – обмен сопровождался ослепительной вспышкой яркого света.

Правда, недолгой. Потом оставалось только забрать с алтаря оговоренное, и можно было возвращаться в Москву.