Пожиратели звезд - Ромен Гари

Когда Хосе вышел из транса, маг уже предусмотрительно улизнул. Двое других индейцев даже не заметили, как он исчез. Пепе, стуча зубами, обливаясь потом, не сводил глаз со своего шефа, а Арзаро так струхнул, что, поддавшись простому защитному инстинкту, выставил перед собой нож.

– Где он?

Индейцы дружно сглотнули слюну:

– К… к-к-к-то?

– Где колдун? Как вы позволили ему уйти?

Они изумленно огляделись. Они не видели, чтобы он уходил. Должно быть, щелкнув пальцами, он просто растворился в воздухе. К тому же в комнате стоял странный запах – пахло горелым. Все трое вполне определенно почувствовали это.

Сигара мага прожгла ковер.

Хосе бросился наружу и рванул прямиком в «Эль Сеньор», но маг туда и не заглядывал.

Второпях забрав из гостиницы вещи, он уже катил к аэродрому. Срок ангажемента еще не совсем истек, но артист не был сумасшедшим и не собирался расстаться со своей шкурой в этой грязной стране. Тем не менее он надолго запомнил, как юный индеец, исполненный веры, сжав кулаки, стоял посреди комнаты с выражением мрачной решимости на лице. И не испытывал ни малейшего желания встретиться с ним вновь.

Великий маэстро произвел на Хосе столь сильное впечатление, что парень начисто забросил свой порнобизнес в кино и попытался найти работу в среде артистов, обладавших истинным талантом и необычайным дарованием, – в смутной надежде найти среди них кого-нибудь, кто смог бы помочь восстановить прерванный контакт. Он проявлял такую активность, что владелец «Эль Сеньора» послал его на поиски в провинцию, потом – в Санто-Доминго и на Гаити, где он и обнаружил неразлучного со своим барабаном Малыша Луи. Почти каждую ночь ему снился сон. Какие-то фигуры во фраках и цилиндрах, словно намереваясь его обследовать, склонялись над его изголовьем и проникали в самые глубины души, дабы убедиться в том, что у него есть все, что необходимо, в том, что у него есть дарование и он заслуживает места среди сильных мира сего. Он по-прежнему занимался торговлей наркотиками, и теперь на него работало пять девочек, но конкурентов было слишком много и начинающему приходилось туговато. Время от времени он по-прежнему наведывался в магазинчик исторических документов, расположенный за площадью Освободителя, и серьезными, полными уважения глазами буквально пожирал фотодокументы, портреты всех крупных деятелей национальной истории, политиков, генералов, снискавших славу своей жестокостью и жадностью и сумевших в этой жизни преуспеть. Уже тогда он решил стать великим.

Он стал уделять большое внимание бушевавшей в ту пору антиамерикански пропаганде, и Соединенные Штаты живо заинтересовали его. На рынках он всегда останавливался, чтобы послушать политических агитаторов, объяснявших индейцам, что представлять себе Дьявола с рожками и раздвоенными копытцами – детская глупость: нет, Дьявол сидит за рулем «кадиллака» , курит сигары – это крупный американский делец, империалист, владеющий той самой землей, на которой крестьяне надрываются от работы, ценою долларов он вечно пытается купить души людей, их совесть, их пот и кровь, подобно тому как «American Fruit Company» монополизирует сбыт бананов и получает их чуть ли не даром. Такие речи производили на Хосе сильное впечатление; он стал иначе, с особым уважением, относиться к американским туристам и даже сумел вступить в контакт с одним молодым гринго из «American Fruit Company».

Он начал привлекать к себе определенное внимание политических кругов, заслужил некоторое уважение, Когда в рабочем предместье столицы вспыхнула стачка – явление весьма редкое, – он создал бригаду карателей, орудовавшую с такой быстротой и жестокостью, что его попросили преобразовать ее в постоянно действующее формирование. Его «летучую бригаду» неоднократно направляли в провинцию – в тех случаях, когда крестьяне пытались сжечь урожай в знак протеста против слишком низкой цены, по которой его у них покупали, не позволявшей им даже свести концы с концами. Полиция относилась к нему дружески. Она никогда не вмешивалась в его карательные акции, а пресса относила их на счет «спонтанной защитной реакции здоровых слоев общества». Ясно было, что парень далеко пойдет. Вскоре у «летучей бригады» появились отделения во всех городах и даже в деревнях. На протяжении тех лет, когда он делал деньги на сальных порнографических фильмах, ему удалось обзавестись ценными связями, и с влиятельными людьми, отдававшими: должное его способности соблюдать тайну и чувствовавшими, что это человек, с которым очень скоро придется считаться, он был в прекрасных отношениях – они охотно позволяли ему принимать участие в их делах. Чуть ли не все воротилы тогдашнего режима были уже его знакомыми. Но самому режиму вот-вот должен был прийти конец – все посты были заняты людьми уже обогатившимися, ожиревшими; прибрав к рукам все, они, само собой, начинали уже принимать себя всерьез – строили дороги, школы и даже поговаривали о том, что пора бы столицу очистить от порока, чтобы окончательно изгадить жизнь остальным. Самое время было сменить такой режим.

Повсюду возникали новые политические партии; правительство тотчас запрещало их, они уходили в подполье и преобразовывались в боевые группировки. В каждой из них у Хосе были свои люди – он решил примкнуть к тому, кто выиграет. Труднее всего было обеспечить их оружием: армия в этих играх не участвовала; однако шесть-семь генералов слишком засиделись у кормушки, а терпение полковников было не вечным. В то же время группировки не очень ладили между собой, и никто не знал, в каком направлении следует действовать.

Конечно, все они были антиамериканцами и антикоммунистами, а следовательно – националистами; все провозглашали себя сторонниками социалистического направления развития, которое, похоже, было по душе и массам. Хосе порядком смущали все эти слова, в которых он не очень-то разбирался. Но антиамериканцем он был убежденным. Уж это-то ему было вполне понятно. Для местного политика быть антиамериканцем означало выламываться на все лады для того, чтобы набить себе цену и получить американскую помощь.

Вскоре Хосе стал владельцем «Эль Сеньора» – лучшего ночного заведения в городе, которым дорожил как зеницей ока; теперь уже другие искатели талантов работали на него чуть ли не повсеместно, отыскивая новые номера.

А еще он завел американскую подружку.

Однажды вечером она, спотыкаясь, появилась в дверях бара – в состоянии истерики, растрепанная – и, рыдая, остановилась на пороге, безумным взглядом расширенных, полных омерзения и ужаса глаз обводя помещение. Общаясь с туристами, он уже научился коекак разбирать английский, и постепенно ему удалось понять, что она говорила – то тихо, едва слышно, то заходясь в истерических воплях. Она взяла такси, чтобы посетить известное среди туристов место, расположенное в десяти километрах от города, – развалины знаменитой пирамиды Цопотацтека, где в древности приносили человеческие жертвы… Ей говорили, что туда лучше всего поехать вечером, в тот час, когда восходит луна, – так все выглядит гораздо красивее и типичнее… и… – она опять зашлась в рыданиях – шофер заволок ее на какой-то пустырь, изнасиловал и украл сумку.