Природа боится пустоты - Дмитрий Александрович Фёдоров

— аристократов. Впрочем, справедливости ради, нужно отметить, что в те времена еще не имелось достаточного исторического материала, дабы понять, что именно непрерывная борьба классов и приводит в итоге к качественному изменению общественного уклада. Когда Гераклит умер (около 483 года до нашей эры), отцу истории Геродоту был всего лишь один год от роду, поэтому любая диалектика тогда могла мыслиться лишь в категориях статичного конфликта противоборствующих социальных групп.

В любом случае, труды Гераклита не сохранились, поэтому он, как и милетцы, известен лишь по отдельным цитатам, с которыми большей частью спорили последующие авторы. Правильно интерпретировать сохранившиеся отрывки весьма непросто, поскольку Гераклит намерено писал максимально туманно, дабы понять его смогли только самые способные и мудрые читатели. В древнем мире его, похоже, не понял никто.

Появление рационализма

Как бы то ни было, но мифология и традиция уже преставали справляться с задачей объяснения бытия. Взгляды на религию, политику и познание резко менялись, и это привело к тому, что греки все чаще переставали безоговорочно следовать древнему обычаю. По каждому вопросу они стремились сформировать свое собственное мнение, дабы проверить его на деле. Особенно сильно это проявлялось в области прикладных умений.

В качестве примера скажем, что именно в этот период начали терять пациентов жрецы бога медицины Асклепия, практикующие откровенное шарлатанство (им якобы удавалось возвращать зрение даже людям без глазных яблок). Все чаще больные стали обращаться врачам, которые строили лечение на основе опытных наблюдений и теорий об устройстве человеческого организма. Разумеется, уровень анатомических и физиологических познаний в ту пору был чрезвычайно низок, но светские целители, по крайней мере, избегали откровенно бессмысленных суеверий и советовали такие рецепты, которые ранее помогли другим.

Похожие процессы происходили и в астрономии, которой ранее занимались в основном жрецы-аристократы. В самом деле, лишь немалое богатство позволяло тогда иметь достаточно свободного времени, дабы овладеть столь сложной наукой. Греки издревле использовали простой лунный календарь, поэтому для соответствия солнечному году требовалось время от времени вводить дополнительный месяц, чем ради личной выгоды часто злоупотребляли аристократы. Лишний месяц позволял, например, собрать дополнительные подати с населения, но одновременно запутывал сельскохозяйственные циклы, что в итоге вредило и крестьянам, и землевладельцам. В итоге от алчности немногих страдали все.

Теперь же эллины-философы (происходившие, например, из разбогатевших торговцев), самостоятельно овладевали вавилонской и египетской математикой, дабы считать дни и наблюдать за звездами. Это позволяло не ошибаться в сроках сельскохозяйственных работ и составлять точные навигационные маршруты. Всё большему числу людей становилось ясно, что смена времен года или затмения светил, а также наступление засухи или выпадение обильных дождей — всё это никак не зависит от совершаемых жрецами ритуалов. Возникало понимание, что каждое из указанных явлений подчиняется естественным природным правилам, которые можно описать математически либо понять по косвенным признакам. Кроме того, изучение геометрии и арифметики оказывалось полезным в инженерном и торговом деле, не говоря уже о прямом ее назначении — справедливо делить землю (греческое слово γεωμετρία буквально означает «измерение земли»).

Но у математики при всей ее практической пользе обнаружилась и оборотная сторона. Казалось, что арифметические и геометрические истины постигаются путем чистого размышления без какой-либо связи с наблюдением. При этом все обнаруженные разумом математические законы оказывались в полной мере применимыми к реальному миру. Неудивительно поэтому, что у многих греков возникала уверенность, будто любые исследования необходимо строить по строгим математическим канонам, отдавая предпочтение мысли и интуиции, а не чувствам и опыту. Тем более что никаких иных методов получать новые глобальные истины у греков не существовало. Так родившаяся из утилитарных потребностей наука сразу же отодвинула практические исследования на второй план.

Математическая мистика на службе аристократии. Пифагорейцы

Кроме всего сказанного выше, математика оказалась и весьма полезным инструментом и для защиты интересов знатных землевладельцев. Так, урожденный аристократ Пифагор, пользуясь полученными от египтян математическими знаниями, посвятил свою жизнь созданию реакционной философской школы, ученики которой всеми силами стремились захватить власть в родных городах. О самом Пифагоре имеется не так уж много достоверных сведений, тем более что сам он не писал никаких книг, однако скрупулезный анализ поздних источников позволяет воссоздать его биографию достаточно полно.

Итак, Пифагор был знатным жителем греческого острова Самос, конкурирующего с Милетом в делах малоазиатской торговли. В 538 году до нашей эры человек по имени Поликрат совершил государственный переворот и стал единоличным правителем Самоса, начав проводить жесткую внутреннюю и вероломную внешнюю политику. Аристократы негодовали, но простой люд всецело поддерживал такие действия. Остров богател и развивался, а его флот завладел гегемонией в Эгейском море. При дворе Поликрата жили и творили выдающиеся врачи, поэты, архитекторы и инженеры. Талантливый математик, несомненно, мог бы легко добиться покровительства просвещенного тирана, однако политические взгляды и амбиции Пифагора вынудили его отправиться в изгнание.

Античная традиция приписывает Пифагору длительные путешествия в другие страны, где он постигал медицину, математику, астрономию, а также различные религиозные культы и духовные практики. Обычно упоминают Египет, но некоторые авторы называют также Вавилон, Персию и даже Индию. Трудно оценить, насколько эта информация достоверна, но почти все знания, которыми действительно обладал Пифагор, вполне могли быть получены им прямо в Малой Азии. Впрочем, обучение у египетских жрецов представляется вполне вероятным.

Судьба греков, навсегда покинувших отечество, редко оказывалась завидной, но прибывший в Южную Италию (тогда ее называли Великой Грецией) Пифагор обладал благородной внешностью, хорошим образованием и опытом политического агитатора, так что ему без труда удалось очаровать старейшин города Кротон. Восточная культура казалась чем-то невиданным в этом далеком уголке западного Средиземноморья. При этом сами италийские колонии эллинов процветали и славились богатством, однако из-за интенсивного расширения уже освоили все доступные земли и начали враждовать за территорию. Кротону поначалу везло в этих конфликтах, но затем во время войны с Локрами его армия была почти полностью уничтожена. Город тяжело переживал поражение и нуждался во внешнем духовном импульсе, поэтому самосский мудрец с таинственными знаниями оказался там весьма кстати. Пифагору позволили организовать нечто вроде школы (от греческого слова «σχολή» — досуг), где он занялся обучением и воспитанием аристократической молодежи. Поскольку благополучие региона опиралось именно на сельское хозяйство (от поставок хлеба из Великой Греции жизненно зависел Пелопоннес), то заметную роль на Юге Италии всегда играли крупные землевладельцы, которым пришлись по нраву взгляды философа, отстаивающего привилегии знати в борьбе против тиранов и растущего торгово-ремесленного класса.

В своей школе Пифагор установил жесткую дисциплину, его предписания считались божественными, а все заимствованные с Востока необычные ритуалы соблюдались