Игра втемную - Илья Саган

все нюансы, но общая суть сказанного была мне ясна.

Бурзен принес корзинку с фруктами, и я подвинул ее к Гаазу.

— Как там на ферме?

— О-о… — засмеялся он и несмело взял грушу. — Можно? Когда ты сбежал, Миклуха был в ярости. Клялся, что достанет тебя здесь. Найдет и запрет на респе.

— Боюсь, это будет для него затруднительно.

— Конечно, ты, небось, уже уровней десять поднял.

— Почти, — я задумчиво посмотрел на надпись над его головой. — Еще там, на ферме, хотел спросить — почему такое необычное имя?

А сам себя с удивлением поймал на мысли, что раньше сказал бы «дурацкое».

— Гааз? — он в недоумении поднял брови. — Это же доктор. Неужели не слышал?

— Не-а.

— О, это был врач от Бога. Федор Петрович Гааз. Прославился необычайной добротой. Бесплатно принимал пациентов, ходил по тюрьмам и лечил заключенных. Его могила до сих пор сохранилась, и знаешь, что на ней написано? «Спешите делать добро».

— Прикольно, — хмыкнул я.

— Ага. О нем ходит множество легенд. Был, например, такой случай. Как-то холодной зимней ночью он спешил к больному, и вдруг на него напали два разбойника. Скидывай, говорят, шубу, или прирежем. А он в ответ — вижу, вы люди бедные, поэтому с удовольствием отдал бы вам ее, но тогда я замерзну до смерти, не попаду к пациенту, и он может умереть. Тут один из бандюганов его узнал, они бросились ему в ноги, типа прости нас, не думали, что это ты, благодетель. Да еще и проводили, чтобы никто его не обидел по дороге.

Помолчав, Гааз задумчиво посмотрел на меня и показал пальцем на монеты.

— Знаешь, мне кажется, ты на него немного похож.

— Шутишь? — засмеялся я, ощущая странную неловкость. — У меня много, у тебя мало — вот мы немножко и уравняли.

Он посмотрел на серебро и улыбнулся

— Похож, не спорь. Поэтому и беру. Спасибо большое.

— Не за что. Ты тоже не раз мне помогал.

Откуда он знает легенду о каком-то доисторическом враче? А сам играет лекарем…

— Слушай, а ты, часом, не доктор в реале?

— Нет, что ты, — грустно усмехнулся Гааз. — Вообще я хотел в медицинский, но не прошел. Там знаешь какой конкурс! Думал на следующий год опять попробовать, да куда там. Брат подрастает, денег нужно много. Мать на двух работах вкалывает, все равно не хватает. Пошел санитаром. Зарплата небольшая, но хоть какая-то помощь. А тут как раз в Мидкор стали набирать тестировщиков. Вот я и подумал — почему бы не рискнуть? Пока я лежу в капсуле, семье идут выплаты.

— Если ты пробовал поступать в мед, значит, чуток разбираешься в этом? — закинул я удочку. — Меня интересует диссоциативное расстройство идентичности. Слышал про такое?

Гааз в удивлении поднял брови.

— Конечно. А тебе зачем?

— Неважно. Расскажи про него, будь другом.

— Ну-у… Это психическое нарушение, при котором в одном человеке существует как бы несколько.

— Джекилл и Хайд. Ага, знаю.

— Верно. Заболевание малоизученное, хотя и довольно старое. Еще Парацельс описал случай женщины с раздвоением. Одна ее личность украла деньги у другой и спрятала их, представляешь?

— Забавно, — ухмыльнулся я. — Чего еще можно ожидать от этих больных?

— Практически чего угодно. Например, описан клинический случай, когда в сознании пациента проявились мужская и женская сущности, которые испытывали друг к другу лютую ненависть и постоянно ругались. И вот в пылу очередной ссоры одна из личностей пыталась убить другую. То есть человек просто выстрелил в себя, желая уничтожить свое второе «я».

Вот только этого не хватало — чтобы ИИ покончил с собой. Если Арсений прав в своих выводах — а в этом нет причин сомневаться — то все мы реально оказались в заднице.

В этот момент в таверну зашел стражник, и я узнал в нем Курдима, напарника Селтербейера по карточным играм. Он бросил на нас беглый взгляд, меня не узнал, а при виде Гааза презрительно скривил губы. Королевский страж уверенным шагом подошел к стойке, за которой топтался Бурзен, и громко, явно для нас, произнес:

— Зачем ты, любезный, такую босоту сюда пускаешь? Здесь нормальные люди отдыхают. А рядом с этим чувствуешь себя как на помойке.

Щеки несчастного лекаря полыхнули. Покраснело не только лицо, но и уши. А я в бешенстве сжал зубы. Вот ведь сволочь! Мергус — ближайший к ферме город, где еще появляться нубам, как не здесь? Об этом прекрасно знают все жители, тем не менее, стараются унизить нового Явившегося, находя в этом, видимо, особую доблесть. Я, между прочим, и сам несколько дней назад таким был. Не снабди меня Маури приличной одеждой, слонялся бы по улицам в холщовой рубахе с оборванными до локтей рукавами.

— Не стоило мне сюда приходить, — пробормотал тем временем Гааз. — И тебя я зря окликнул, только подставил. Сейчас этот полицай поднажмет на трактирщика, и меня выгонят.

— Полицай? — переспросил я. Это слово напомнило мне одну байку из прошлой жизни, и в голове сразу же возник план. — Подожди чуток, я скоро.

Я ненадолго отлучился, а когда вернулся, Гааз сидел, задумчиво катая по столу одну из серебряных монет. Похоже, парень решил, что я слинял, не желая светиться рядом с ним.

Шумно плюхнувшись на лавку, я с удовлетворением увидел, как на его лице зажглась улыбка.

— Так на чем мы остановились?

— На том, что не стоило мне тебя окликать. Только скомпрометировал уважаемого человека.

— Брось, ерунда. Нет плохих и хороших людей, есть люди с плохим и хорошим настроением. У твоих обидчиков оно может поменяться, и они начнут с тебя пылинки сдувать, обувь тебе чистить. А может, и деньгами помогут.

Гааз грустно усмехнулся.

— В жизни так не бывает. Если человек начинает задирать нос, он так и будет делать, пока по этому самому носу не получит.

— Посмотрим, — подмигнул я и, поднявшись, направился к Курдиму.– Эй, уважаемый, ты назвал моего друга босяком. Но на самом деле он богат, как Крез. У него даже сапоги золотые.

Тот обернулся и недоверчиво уставился на обувь Гааза.

— Вот эта рванина? Из золота? Что ты мне мозги пудришь?

— Мой друг долго путешествовал, его обувь покрылось дорожной пылью, под которой не видно блеска. Не веришь? Готов поспорить вон на то серебро, — я показал на лежавшие на нашем столе монеты.

Страж, нахмурившись, с минуту обдумывал мое предложение. Тем временем вокруг нас собрались заинтересованные посетители.

— Либо ты меня держишь за дурака, либо у тебя с головой что-то не так, — подозрительно проговорил Курдим. — И на контракт готов?

— Да легко!

— А давай, спорим!

Контракт «Передача Гермесом двух серебряных монет Курдиму в случае, если обувь Гааза не окажется золотой» заключен.

— Эй, Бурзен, — повернулся к трактирщику страж, — есть ненужная тряпка?

Тот нырнул под стойку и вытащил какую-то ветошь. Курдим схватил ее и кинулся к Гаазу. Бедный парень стал прятать ноги под лавку, но алчность стражника преград не знала. Он схватил лекаря за щиколотки и принялся тщательно натирать пыльные, истоптанные боты. Кажется, все посетители таверны столпились вокруг, жадно ожидая появления золота. А я стоял в стороне, изо всех сил стараясь не заржать.

Через минуту Курдим отбросил тряпку и недовольно протянул:

— Да нет под этой грязью ничего, кроме дыр.

Народ разочарованно выдохнул. Стражник решительно поднялся и двинулся ко мне.

— Все, ты проиграл. Плати.

— Погоди, — запротестовал я. — Может, ты плохо почистил?

— Плохо⁈ — взревел Курдим. — Да я их разве что языком не вылизал! Хватит юлить, отдавай мои деньги!

Я в бессилии развел руками.

— Делать нечего, ты и правда выиграл. Забирай.

Гааз растерянным взглядом проводил две серебряные монеты, которые вроде как предназначались ему. Курдим схватил их и, довольный, пошел к выходу, на ходу бормоча:

— Побольше бы таких идиотов, тогда и работать было бы не нужно.

Посетители, пожимая плечами и насмешливо глядя на меня, разошлись по своим местам. А я украдкой покосился на Брюлика, толстого торговца в расшитом серебряной нитью кафтане. На его лице застыло выражение вселенской скорби.

Когда я вернулся за стол, Гааз смотрел на меня с прежней растерянностью.

— Ничего не понимаю. Сначала ты даешь мне деньги, а потом нанимаешь на них дорогого чистильщика обуви? Зачем?

— Ну я же обещал, что тот, кто тебя обидел, почистит твои сапоги.

Он кивнул, но тяжелый вздох подавить не сумел. Ему явно нужнее были деньги, чем лечение для уязвленного самолюбия.

К нашему столу, переваливаясь, подошел Брюлик и с кислой мордой