Демон отверженный - Ким Харрисон

И не сказав больше ни слова, я ушла.

Пульс у меня колотился, дыхание вырывалось коротко и хрипло. Я сама почувствовала, какое у меня неприятное лицо, когда меня догнал Дженкс, летя на уровне глаз.

— Рейч, что там стряслось? Как там Кери?

— А-атлично, — буркнула я, дергая засов калитки и ломая ноготь. — Она всегда отлично. И работает на Ала.

— Она его вызывает из заточения? — пискнул Дженкс.

— Нет, делает для него проклятия маскировки, а он взамен снимает с ее души копоть.

Я зашагала через улицу. Дженкс молчал, и я посмотрела вверх. Он скривил страдальческую гримасу.

— Ты в этом не видишь ничего плохого? — спросила я недоверчиво.

— Ну… — начал он.

Я не могла поверить своим ушам.

— Вот так это начинается, Дженкс, — сказала я, вспомнив службу оперативником в ОВ, когда приходилось брать ведьм и колдунов, сбившихся с пути. — Потом — одно черное проклятие, которое он тебе обещает использовать для доброго дела, и столько сулит взамен, что устоять невозможно. Потом еще одно, еще одно, и вот ты уже у него по сути фамилиар. Ладно, если она снова хочет бросить свою жизнь демону под хвост, это не мои проблемы.

Дженкс молча летел рядом. Потом сказал:

— Кери знает, что делает.

Я ощутила под ногами широкие потертые ступени нашей церкви — и остановилась. Влетать в таком виде, потеряв самообладание — значит искать беды. Мой накал эмоций вызвал бы у Айви приступ жажды крови, а этого лучше не делать.

Я обернулась, посмотрела на дом Кизли через улицу. Дуб обволокло красным, как пламенем. Соседи высыпали из домов поглазеть на фантомный огонь, возникший от буйства Кери, но я знала, что дереву она вреда не причинит.

— Надеюсь на это, Дженкс. Очень надеюсь.

— Тихо! — громким шепотом сказал кто-то из Дженксовых детишек. — Вы ее пугаете!

Раздался хор опровержений, я и улыбнулась озабоченной девочке-пикси, стоящей у меня на колене. Она работала крыльями, поддерживая равновесие, платье из светло-зеленого шелка развевалось вокруг ее ног. Сама я сидела по-турецки на полу возле дивана в святилище, облепленная пиксенятами. Цветная ткань развевалась в вихриках, поднимаемых стрекозиными крылышками, от пыльцы я светилась в поздних сумерках. Рекс сидела под роялем Айви, и вид у нее был совсем не испуганный. Хищный у нее был вид.

Рыжая кошечка припала к полу возле полированной ножки, подергивая хвостом, прижав уши, глаза ее почернели. Классическая поза перед прыжком. Маталина сдала позиции, признав, что даже самый маленький их ребенок легко уворачивается от прыжка кошки, а когда Дженкс напомнил, что пребывание Рекс в доме не даст ребятишкам разлениться на постах, место внутри ей было гарантировано.

Сейчас проверялась на практике такая теория: если пиксенята, которых Рекс любит, сумеют ее подманить, пока они со мной, кошка может и ко мне начать хорошо относиться. Теория убедительная, но почему-то она не оправдывалась. Рекс меня невзлюбила еще с тех пор, как я с помощью демонского проклятия превратилась в волчицу. В свой обычный вид я вернулась с безупречной кожей и без пломб в зубах, но я бы предпочла лучше иметь веснушки, чем демонскую сажу, доставшуюся мне вместе с нежданным косметическим эффектом. И Рекс бы не возражала, чтобы я ее трогала. А так, наверное, она все время ждет, что я опять стану волчицей.

— Не выходит, — сказала я, обернувшись к Дженксу и Маталине, которые сидели на моем столе под жаркой лампой и наблюдали, как разворачивается драма. Солнце зашло, и я удивлялась, что Дженкс не выгнал всех наружу, в пень, но, быть может, сегодня просто слишком холодно. Либо так, либо он не хотел выгонять детей наружу, когда там притаилась горгулья. Не знаю, с чего он так взволновался — эта тварь всего фут ростом. Я бы даже сказала, что она очень мило смотрится там, на карнизе, и если я выйду на улицу, попробую сманить ее вниз. Наверняка она уже проснулась.

— Я тебе говорил, что не выйдет, — проворчал недовольно Дженкс. — Ты бы лучше потратила это время с толком: поднялась на колокольню и побеседовала с тем булыжником.

Потратила время с толком? Значит, дело и правда в горгулье.

— Я не собираюсь высовываться из окна колокольни и орать этому типу, — буркнула я сквозь визг пиксенят. — Поговорю с ним, когда он спустится. А ты просто злишься, что не можешь его заставить уйти.

— Идет сюда! Рекс идет сюда! — заверещал какой-то пиксенок так, что я вздрогнула. Но кошка только потянулась и устроилась поудобнее, готовясь долго на меня глазеть. Вот так всегда — она только глазеет на меня издали.

— Киса-киса-киса, глупая моя киса, — заворковала я. — Как моя кошачья зараза сегодня поживает? — Я подняла руку ладонью вверх. Одна из дочерей Дженкса вышла на эту ладонь, протянула кошке руку. — Я тебя не обижу, мерзкая моя кошечка, рыжая тупая скотиночка!

Ну, может быть, излишне резко, но она же не понимает, и я уже устала от попыток ей понравиться.

Дженкс засмеялся. Я бы смутилась от своего выбора слов, но от папочки детки слыхали и похлеще. И вообще порхавшие вокруг меня пикси привыкли к моему воркованию — певучим оскорблениям на грани и за гранью вульгарности.

Разочарованная, я уронила руку, посмотрела на витражи, перед которыми болтались бумажные летучие мыши. Цвета в этот поздний час уже поблекли. Маршал позвонил мне и сообщил, что застрял на своих собеседованиях и кофе пить прийти не сможет — это было несколько часов назад. Солнце уже зашло, и я не могла выйти из церкви, не став приманкой для демона.

Я стиснула зубы. Наверное, мне так кто-то пытается сказать, что слишком рано. Прости, Кистен. Я хотела бы, чтобы ты был здесь, но тебя нет.

Болтовню пикси прорезал зуммер моего завибрировавшего телефона, и они разлетелись в стороны. Я потянулась к брошенной на диван сумке, с трудом ее достала и дернула на себя. Выдохнув, села, убирая волосы с глаз и выкапывая из сумки телефон. Номер незнакомый. Стационарный у Маршала, быть может?

— Да? — небрежно сказала я, поскольку это был мой сотовый, а не наш служебный. Заметив, что вся обсыпана пыльцой пикси, я стряхнула ее с джинсов.

— Рэйчел? — заговорил виноватый голос Маршала, и пикси, столпившиеся на столе, поспешно затихли, чтобы слышать. Рекс потянулась и пошла к ним на мягких лапах, раз они уже не на мне. Я нахмурилась. Вот дура-кошка!

— Ты меня извини, — продолжал наполнять тишину голос Маршала, — я не знаю, почему у них так долго, но я, похоже, еще на несколько часов здесь застрял.

— Ты все еще там? — спросила я, поглядывая на потемневшие витражи и думая, что теперь не важно, когда у него кончится собеседование.

— Остались я и еще один человек, — поспешно заговорил он. — Они хотят принять решение сегодня, так что я тут застрял, пытаясь произвести на них как можно лучшее впечатление за макаронами под минералку.