Иванова, на пересдачу! - Татьяна Новикова

Та, наверное, с ума сошла, узнав, что её женили скоропостижно и без согласия. Вот так вот за чашечкой кофе определили судьбу.

Поэтому Стас старался быть скуп и краток.

Никакой свадьбы. Никакой ответственности. Ничего плохого он не помышляет, на свободу не покушается, окольцевать не планирует.

И вроде всё правильно, но почему тогда такое чувство дурацкое, будто накосячил где-то по-крупному?

Стас Измайлов давно смирился тем, что в человеческих отношениях он разбирается отвратно. Ему с Настей-то приходилось туго, потому что она вечно двусмысленно намекала на что-то непонятное, а затем крупно обижалась, когда намеки оставались незамеченными.

Короче говоря, в какой-то момент совместной жизни Стас научился предчувствовать обиду задолго до неё самой. Ещё не бабахнуло, а он уже чует: начинается…

Вот и сейчас его не покидало это гадкое ощущение. Вроде Иванова не скандалила, замужества не требовала. А в общении как будто поменялась, стоило ему уверить её в несерьезности своих намерений.

Так разве не этого она хотела?

Черт!

А он-то чего хочет?!

С Дарьей всё как-то неправильно складывается. В каком-то хаотичном ритме, когда сам не знаешь, что будет в следующую минуту.



У них и реальность разная, и эпохи как будто бы не сложились. Он иногда рассказывает ей что-то и ощущает себя пенсионером. Или она дает послушать любимую песню, а Измайлову остро хочется прочистить уши с мылом. Причем и себе, и ей.

Вот и со свадьбой этой. Специально же успокоил, чтобы не надумывала себе лишнего. Помнил ведь, как она кричала и топала ногой: «Я за свободные отношения!!!»

А получается, что сам ходит теперь кругами по комнате как загнанный тигр и хвостом машет импровизированным от недовольства.

Надо что-то с этим делать.

Тем вечером всё не ладилось. Машина заглохла по какой-то неясной причине, и пришлось пересаживаться в джип. Город застрял в многокилометровых пробках. Ещё и метель поднялась; крупные хлопья снега молотили по лобовому стеклу, скрывая видимость.

Всё кругом мешало Стасу добраться до Ивановой. Но он настойчиво плелся вперед, потому что чем дольше обдумывал их диалог, тем сильнее понимал: он наговорил какую-то лютую чушь.

Да любая бы психанула и прикопала недалекого любовника в лесополосе.

А она покивала, повздыхала, но даже не обмолвилась о том, как огорчена или рассержена. Страшно признаваться самому себе, но, кажется, он нашел идеальную девушку.

Иванова ещё и телефон не брала, как назло. Неужели все-таки обиделась?

Желание завалиться в общагу и ошарашить местный контингент своим присутствием крепчало и уже не казалось таким уж нелепым.

— Да? — шепнула в трубку Иванова. — Я беззвучный режим включила, а то Ирка дрыхнет. Что-то случилось? Ты так поздно звонишь.

— Даша, я у твоего общежития, припарковался недалеко от остановки. Спустишься?

— Зачем? — мрачно ответила она.

— Либо ты спустишься, либо я поднимусь. Какая комната?

— Блин, ну ты и шантажист. Спускаюсь, — буркнула идеальная девушка и нажала на сброс.

Вскоре она ввалилась на переднее сидение джипа и громко хлопнула дверью. В пижаме ядовито-розового цвета, поверх которой накинута куртка. Смешная. Взъерошенная. Отряхнулась от налипшего снега и посмотрела на Стаса.

— Ты меня пугаешь.

Он не ответил, только пожал плечами и широко улыбнулся. Как глупый мальчишка, потому что взрослые профессоры так улыбаться не имеют никакого права.

— Изма-а-айлов, очнись.

— В общем, Даша, — Стас щелкнул её по носу. — У нас с тобой всё серьезно.

— В смысле?.. — сдвинула тонкие брови на переносице.

— В прямом. Я так решил. Хочешь свадьбу? Будет свадьба! Выбирай платье.

— Э-э-э, — в ужасе отклонилась назад Даша. — Не хочу. Вот вообще не хочу. Не заставишь. Можно без свадьбы?

— Можно без свадьбы. Но мы с тобой с сегодняшнего дня находимся в нормальных человеческих отношениях. Я слишком стар, чтобы увлекаться свободными отношениями. У меня хронический гастрит, испорченное зрение и нежелание с кем-то общаться, кроме тебя.

Признание получилось очень своеобразное, но почему-то Дашу оно заставило рассмеяться в голос.

— Ты сейчас будто букет болячек описал, — хмыкнула она, откидываясь на сидении. — Гастрит, близорукость, Даша Иванова.

— Так и есть. — Стас притянул к себе свою «болячку» и добавил глубокомысленно: — Если хочешь, можем больше не скрываться. Меня не волнует общественное мнение.

— А можно скрываться и дальше?.. — уткнулась носом ему в шею. — Я не хочу, чтобы про нас говорили, что мы спим ради оценок или ещё что-то такое. Мне нравится конспирация. Оказалось, что это… м-м-м… заводит. — Её горячий шепот щекотал кожу. — Вроде все догадываются, но никто наверняка не знает.

— Договорились…

Она такая хрупкая и пахнет чем-то цветочным, сладким-сладким. Рядом с ней ему хочется улыбаться, а не бурчать возмущенно. Хочется домой возвращаться. В институте хочется смотреть на сосредоточенную физиономию и вспоминать, как Даша голышом готовила ему завтрак.

Что это, если не серьезные отношения?

Как можно было не понять это раньше?!

А ещё профессор!

* * *

Всё-таки регулярная интимная жизнь — залог здоровья и хорошего настроения. Наш злобный администратор стала напоминать нормального человека, стоило ей ввязаться в порочные отношения с Ильдаром. Нет, она осталась желчной и вредной, придирчивой к мелочам, но в целом успокоилась.

Я даже на работу ходила с приподнятым настроением, а не с желанием убивать.

— Дарья, ты сегодня молодчина, — похвалила меня этим вечером Виктория, и я от неожиданности забыла, как дышать.

В смысле, молодчина? Не дубина, не идиотка, не чукча деревянная, а молодчина?..

Кажется, женщину лихорадит.

— А что я такого сделала? — пискнула с испугом, пытаясь вспомнить все косяки за последний год.

— Что сделала? Хм. Ты улыбчива, приветлива, к клиентам бежишь со всех ног, — перечисляла Виктория на подъеме, — думаю, выпишу тебе небольшую премию к зарплате. Хозяин разрешает поощрять инициативных работников по итогам месяца, а мне как-то до этого и не хотелось никого поощрять.



ЧЕГО?!

— Виктория, тебе нездоровится? Как самочувствие? Ты в жизни никого не награждала, кроме себя любимой.

Женщина повела плечом.

— Любовь творит чудеса, — коварно ухмыльнулась она и походкой от бедра направилась на кухню, к своему ненаглядному шеф-кондитеру.