Пророк Темного мира - Сергей Волков

— Много. — Бойша для убедительности развел руки в стороны. — Там, где путеводная плешь через них либо около проходит, Всеблагой Отец Стражный лес насадил — для защиты.

Сидя в темноте трюма, путники коротали время до вечера. Итер достал свое странное банджо, называемое звонником, разложил гриф, вытащил из пенальчика струны, долго настраивал инструмент. Наконец, тряхнув волосами, он запел, выбивая пятерней рваный, тревожный ритм:

Горящим факелом в берлогу — ногу обожгло.

Два глаза мелкого калибра целятся насквозь.

Четыре лапы на спасенье — когти и клыки.

Беги, сынок, скажи, что завтра будет новый день.

Медведь выходит на охоту душить собак…

Медведь выходит на охоту душить собак…

За дальним лесом выйдет солнце на новый лад.

Сверкнут арканы, сети, плети, суки на цепях.

По деревянному помосту тяжело бежать,

Промокла шкура под нагайкой — рёв и разворот!

Медведь выходит на охоту душить собак…

Медведь выходит на охоту душить собак![2]

Тамара глядела на порозовевшее, но все еще худое после болезни лицо парня, на твердый подбородок, поблескивающие глаза и чувствовала, что ей приятно рассматривать этого вроде чужого, но в то же время ставшего уже близким человека. «Он мне нравится, — поняла девушка. — Сильный, ловкий, умелый. С незнатем один на один схватился, не побоялся. Среди врагов держался с достоинством. Да уж, Тамара Павловна, вот тебя и угораздило…»

Отношения с молодыми людьми у Тамары, надо признать, складывались трудно. Было несколько ухажеров в институте, но их, похоже, больше интересовала возможность улучшить свою успеваемость за счет умненькой однокашницы. Впрочем, никаких романов ни с кем у Тамары не случилось, и виной тут была она сама, точнее, ее характер. Знакомые ровесницы вовсю крутили с парнями, кто-то выскакивал замуж, а про Поливанову говорили втихаря: «Не такая уж она и страшненькая. Очки снять, прическу сменить — вполне ничего будет. Но не умеет себя подать. Синий чулок. Так и просидит в девках до климакса». Тамара про эти разговоры знала, но относилась ко всему спокойно, уверенная — придет время, и она встретит того единственного, которому не важна будет ее внешность и ради которого она изменит свое отношение к мужчинам. И вот неужели? Неужели это произошло? И где — в чужом мире, с парнем, у которого есть невеста?

Рассматривая поющего Бойшу, Тамара украдкой кусала губы. В конце концов она решила: «Пусть все идет как идет. Пока нам надо в Каменный урман к кликуше. Вот доберемся, поговорим, а дальше видно будет…»

…Бойша растолкал Тамару затемно.

— Что случилось? — зевая, спросила девушка.

— Буди незнатя — коня пора заворачивать. Пятипалая росстань на подходе! — встревоженно сказал итер.

Мыря поднялся легко, точно и не спал. На палубе он скинул епанчу, кожух и, оставшись в одной гимнастерке, с хрустом размял пальцы.

— Как лучше-то? Ветер повернуть или парус схлопнуть?

— Скажи ему, что у коня путь надо отнять, — зло и непонятно прошипел Тамаре стоящий в двух шагах от незнатя Бойша.

— Слышь, мил-друг! — озлился и Мыря. — Ты или по чести давай, или иди отсюда. Умник, мать твою!

Итер пробормотал себе под нос что-то нелицеприятное для домового, но больше ваньку не валял, отвечая на вопросы незнатя быстро и четко.

— Расчаровку сделать не сложно, — задумчиво рассуждал Мыря. — Да только как бы не увело коня в сторону. Нет, вначале остановлю-ка я его…

И остановил! Кинул сплетку, скатал в тугую трубу парус, приопустил пузырь. Сразу стих треск и скрежет, смолкли стоны. Древесный корабль темной громадой застыл на плеши, и жуткая тишина затопила Стражный лес.

— Ох ты! — водя руками перед собой, вскрикнул вдруг домовой. — Побежало, побежало… Затейливо тут все обставлено, затейливо… Ладно, вот тут почистим, это перевяжем… Ну, готово! Дальше чего?

— Надо, чтобы на Кривую плешь он повернул и до Сухонки по ней шел, — ответил итер.

— Ага, — кивнул незнать, не открывая глаз. — Стало быть, на другую линию переводим. Вот так, так и так… Запускаю?

Бойша промолчал, за него добро дала Тамара. Парус с треском развернулся, тягловые жилы зазвенели, и конь тронулся, содрогаясь всем своим древесным нутром…

— Ну вот, — мрачно и торжественно сообщил Мыря. — Теперя тем, кто все это измыслил да изладил, считай, сигнал пошел. Кабы эти монтеры не явились по наши души…

Стояло сырое, волглое утро. Солнце взошло, но где-то не здесь, не в этой реальности. Солнце пряталось за завесой облаков, как вор, и небеса мягко светились, словно отлитые из матового стекла. В низинах дрейфовали пласты тумана. Слоеными пирогами они поднимались над землей, повисали на кронах облетевших деревьев, где каждая ветка была украшена множеством капель-жемчужин. Погруженный в тишину, нарушаемую лишь журчанием сокрытого во мгле ручья, мир дремал и не желал просыпаться.

Пахло прелью, палой листвой, гниющим травяным прахом, болотом, засыпающей землей, растерявшей за лето всю свою буйную силу. Ветра не было, временами моросил не по-осеннему теплый дождик.

— Сейчас бы на печку — и спать, — зевая, сказал Бойша, возглавлявший их маленький отряд. Итер, несмотря на едва зажившую рану, шагал уверенно, широко, свободно, но держал автомаг-шибало наготове, и Тамара поневоле начала тревожно озираться, сжимая рукоять сабли. Ей временами казалось, что из сизого туманного марева проявляются какие-то силуэты, доносятся шорохи и приглушенные голоса.

Мыря, напротив, смотрел себе под ноги, пыхтел в бороду, а топорик его был приторочен к заспинному мешку. Незнатя не волновало ни это акварельное утро, ни возможные опасности, подстерегающие путников в тумане. Тревоги домового были связаны с другим: перечаровывая коня, он в полной мере проявил свои способности, нарушив Ровное, упорядоченное течение энергетических потоков, и теперь Ждал, как отзовутся на это здешние чаровники.

По краю заросшего камышами бучила маленький отряд вышел к травянистому косогору. Возможно, это был склон холма, вершину которого съел туман, но Тамаре показалось, что холм больше похож на искусственную насыпь.

— До полудня надо выйти на Топлянку, — сказал Бойша, не поворачивая головы. — Там будет Косая гать. Одолеем болотину — и мы, считай, в Каменном урмане.

Склон закончился, они очутились на узком — шагов пять в ширину — гребне, за которым колыхалось туманное море. Кое-где над ним застывшими взрывами торчали купы деревьев.

— А что означает слово «урман»? — вполголоса поинтересовалась Тамара.

— Урман? — удивился итер. — Нешто не знаешь? Где деревья гуще растут — там и урман.

Тамара хотел уточнить — всякий ли лес называется урманом, или, к примеру, только лиственный, но обо что-то запнулась в мокрой траве и едва не упала.