Плохие парни. Книга 2. Поднимаясь ко мне - Мишель Лейтон

– Нэш, стой. У них Оливия.

Чувствую, как мышцы у него на плече напрягаются – он старается вырваться, глядя на меня совершенно пустым взглядом. Похоже, он так разъярился, что не понимает, о чем я говорю. Или его это не волнует. Я встряхиваю брата, чтобы вернуть к реальности.

– У них Оливия, парень. Не делай глупостей.

По ответному взгляду Нэша я понимаю: не делать глупостей для него означает совсем не то, что для меня. У него нет ставок в этой игре, только жажда мести. Это все, чего он хочет. А я стою у него на пути. Но будь я проклят, если допущу, чтобы желания Нэша поставили под удар Оливию. Для мести мы найдем время позже, когда хорошенько поразмыслим, составим план и приготовимся. Сегодня не тот день. Сегодня надо сделать все для того, чтобы Оливия была в безопасности. И ничего больше. Ничто другое не имеет значения. По большому счету.

Я смотрю на русского:

– Все равно не веришь, что у нас есть запись? Если бы видео не было, Нэш не узнал бы подрывника.

По тому, как у русского снова задергался уголок рта, могу заключить: ему что-то сильно не нравится. И я знаю, что именно. Он в западне. Понимает, что не может уйти отсюда ни с чем и не может убить нас, чтобы получить желаемое. Значит, нужно договариваться. Хотя он и заявил, что не торгуется.

– Вы отсюда не уйдете, пока я не получу книги. Настоящие книги.

Не хочу отдавать книги, но Нэш приехал сюда именно для того, чтобы я мог расстаться с книгами и не попасть в беду. И если я должен бросить псам эту кость, чтобы они от меня отстали и я мог вернуться к Оливии, значит так тому и быть.

– Отлично. Забирай книги. Это хороший залог доверия.

Оборачиваюсь и киваю Нэшу. У того губы поджаты в тонкую линию – ясно, что он не хочет ничего отдавать бандитам, а скорее готов продырявить им обоим башку. Я почти слышу, как Нэш скрежещет зубами. Он явно очень зол, однако не спорит со мной. Слава богу. По крайней мере, он не повел себя как подонок и принял к сведению, что на кону стоят еще кое-чьи жизни.

Не сводя глаз с противников, Нэш запускает руку в ящик под сиденьем мотоцикла и достает оттуда настоящие гроссбухи. Он швыряет книги под ноги русскому и показывает оттопыренный средний палец.

Изо рта и из носа у русского продолжает сочиться кровь; он говорит Даффи одно короткое иностранное слово, тот шустро поднимает с земли гроссбухи и передает их большому брату. Главный перелистывает страницы, проверяя, не надули ли его в очередной раз.

Он раскрывает книги одну за другой и внимательно изучает первую страницу, полагаю, сверяет даты. Когда в руках у братка оказывается третья книга, он открывает ее на середине, пролистывает несколько страниц, бегая глазами по рядам цифр, будто что-то ищет. Я предполагаю, таким образом он подтверждает подлинность книг, пытается удостовериться, что это именно нужные ведомости, а не умелые подделки и не чья-то чужая бухгалтерия. Потому я, хоть и пытался надуть мафию, предусмотрел запасной вариант. Мафиози не достигли бы такого уровня в своей преступной деятельности, если бы были совсем безмозглыми.

Но вот, кажется, большой брат удовлетворился просмотром. Он отрывает взгляд от книг и с ухмылкой смотрит на меня:

– Забирай девчонку, которая у тебя в машине, но знай, что ты нажил себе врагов, которых не надо было наживать. И наши дела еще не закончены.

С этими словами он кивает Даффи, после чего оба поворачиваются и уходят, нимало не беспокоясь о том, что подставили нам спины. Я уверен, они прекрасно понимают: любое враждебное действие с нашей стороны в данный момент – чистое самоубийство. Правда, сомневаюсь, что Нэш видит ситуацию в том же свете.

Когда братки оказываются в минивэне, оборачиваюсь к Нэшу:

– Забирай Мариссу, я поеду выручать Оливию.

– Вот еще! Ты меня не оставишь с…

– У меня сейчас нет времени на препирательства. Слезай с мотоцикла, или я тебя сам скину. – Одна бровь у Нэша подпрыгивает вверх, как будто он раздумывает, не послать ли меня к черту, но потом вздыхает и слезает с байка. – Не выключай телефон. Марисса скажет тебе, куда ее отвезти.

Я ударяю по газам и срываюсь с места, из-под колес летит гравий. Оказавшись на более людной улице, останавливаюсь и звоню Гевину.

– Куда ты пропал? – без предисловий начинает он.

– Я еду. Скажи куда. – (Гевин объясняет, как он добирался до того дома, куда увезли Оливию, и описывает само здание.) – Ты знаешь, сколько человек находится внутри?

– Насколько я могу судить, только двое – те, что захватили Оливию. Один молодой парнишка, второй – старик. Теперь, раз ты уже едешь, я постараюсь подобраться поближе и разведать обстановку. Когда будешь на месте, остановись в северном конце улицы, дальше иди пешком. Там растут деревья, это поможет тебе подойти близко незамеченным, а то ты больно здоровый парень.

– Я приеду как можно быстрее.

– Будь осторожен. Кто-то должен забрать ее отсюда, пока я буду занят разборкой.

Теперь я знаю все, что необходимо, о намерениях Гевина.

Это был не сон. Я понимаю это с неясным ощущением паники, по мере того как способность слышать возвращается ко мне вспышками, наподобие борющейся за жизнь люминесцентной лампы. Я узнаю голоса, которые слышу. Те два, которые уже слышала раньше. Насколько раньше? Я не знаю. Ощущение времени нарушено.

– Она снова просыпается, – говорит один. – Добавь ей еще.

Пытаюсь потрясти головой и сказать, что не надо, но малейшее движение вызывает острую боль, пронзающую череп, и рот моментально наполняется слюной. Слышу стон и понимаю, что его издала я сама. Должно быть, так прозвучало «не надо», которое я произнесла мысленно.

– Поторопись, пока эта сучка снова не начала вопить.

Опять пытаюсь разубедить их, но слышу только какие-то бессвязные булькающие звуки.

Мотаю головой из стороны в сторону, хотя глаза закрыты. Медленное движение крови по венам отзывается внутри черепной коробки, будто по ней катится усталая река. Снова пытаюсь заговорить:

– Н-не н-надо больше.

Слова превращаются в долгий стон.

Что со мной не так?

– Налей еще на тряпку и держи дольше. Может, для нее недостаточно.

Я всхлипываю. Мне этого не выдержать. Инстинкт подсказывает: они не должны добавлять. Мне уже и так плохо.

– Слишком много, – невнятно произношу я.

Один из них понижает голос, но я все равно его слышу.

– Она должна так говорить?

– Не знаю.

– Ты ведь не думаешь, что от удара локтем по голове с ней что-нибудь случилось?

Локтем по голове?

Страх добавляет в кровь достаточную порцию адреналина, чтобы моя голова очистилась от тумана, замутняющего сознание. По крайней мере, немного.