Риск просчитать невозможно - Михаил Серегин

– Знал бы ты, Валюха, какие я выкрутасы на этом тарантасе выписываю. Я ж, ик… асс-с-с! – Затянувшаяся «с» длинным эхом повисла где-то в воздухе, потом оборвалась громким «иком» и растворилась. – Не д-дррейфь! – попытался подбодрить его пьяный Антипов. – Доставлю без единой царапины. Диктуй адрес.

– Астраханское шоссе, – тихо произнес Валек. – Общежитие. Номер не помню.

– А и не нужен он, ик… нам.

Антипов довольно ловко вырулил с узкой улочки на основную дорогу и, врубив на всю громкость музыку, покачивая головой в такт мелодии, понесся, как морской ураган навстречу пустынной буре. Будь Валентин трезвее, он непременно бы испугался, но сейчас собственное дальнейшее существование волновало его мало. Он хотел только одного – спать.

Машина мчалась по дороге. Грачев не следил за направлением пути, тем более что всматриваться в смутно различимый пейзаж за тонированными стеклами было сложно. Он просто клевал носом, мечтая поскорее оказаться в мягкой постельке. Тело пребывало в расслабленности, мысли в тумане.

Внезапно раздался рев тормозов, машина резко остановилась, и Валентин припечатался лицом к лобовому стеклу. Стекло оказалось крепким и даже не треснуло в отличие от головы Грачева, которому показалось, что она, словно арбуз, раскололась на две части. Он даже не сразу понял, что стряслось, и, оторвав физиономию от стекла, с удивлением повернул ее к Антипову.

А тот, даже не видя этого, раздраженно ударил рукой по рулю, в порыве страсти выпалив:

– Ссука! Пидор безглазый, куда прешь!

Спешно выскочив из машины, он принялся активно размахивать руками и что-то орать. Валентин встряхнулся и сосредоточенно посмотрел вперед. Прямо напротив их машины стояла еще одна, чуть более яркая, а рядом с ней, судя по всему, ее хозяин. И он также был не в восторге от случившегося. Похоже, что кто-то кого-то то ли подрезал, то ли черканул – именно этот момент Валентин благополучно проспал, а потому всех тонкостей ситуации не знал.

С каждой минутой возмущение водителей становилось все более громким и уже отчетливо раздавалось и в салоне. Скандал разгорался и не думал утихать, тем более что оба водилы оказались изрядно пьяны. Желая поскорее все уладить и продолжить поездку, Грачев не спеша приоткрыл дверь со своей стороны и тоже вышел из машины. Перед глазами вновь все поплыло, и ему потребовалось несколько минут, чтобы окончательно собраться. Когда же он сумел справиться с собственным организмом, ему удалось рассмотреть хозяина второй машины. Каково же было его удивление, когда он вдруг осознал, что этот человек ему хорошо знаком. Валентин даже рот открыл и так и замер, созерцая громкоголосый поединок двух друзей зеленого змия. Каждый старался вопить сильнее другого, видимо, надеясь запугать супостата уже одной только мощью своего голоса, да только где им до Ашота Ваграмовича – слабаки.

– Греби к параше, фуфел ржавый, – вопил Антипов, раздраженно пиная колесо преградившей ему дорогу машины. – Уматывай, пока я тебе все рога не поотшибал.

– Сами тащитесь отсюда к чертям собачьим, – не менее яростно откликнулся на это другой, в котором Валентин узнал того самого Пруткова, за которым весь день сегодня вел наблюдение. – И язык свой паршивый свяжи трубочкой и в задний проход засунь. Ты покойник, урод!

– Это ты мне так сказал? Это ты меня сейчас послал? – Антипов было двинулся на обидчика, но в руках последнего внезапно появился пистолет. Это заставило его замереть и остановиться.

– Ну что, что?… – радовался тот. – Обделался? Ну давай, сунься, червяк тифозный. Я тебе мозги-то до задней точки протолкну, уродец.

– Э, э, мужики, вы чего тут за сыр-бор устроили, – подал наконец голос Валентин. – Ты пушку-то убери, не на стрельбище. Тоже мне, проблема, черканули его. Загонишь в ремонт, завтра будет как новая.

– А это чмо еще чего там вякает? – озлобленно покосился на Грачева грубиян. – Те чего, тоже мозги почесать изнутри захотелось? Так я вам сейчас обоим устрою…

– А ты не угрожай, не боюсь я тебя, – гордо выпятил грудь колесом Антипов. – Думаешь, ты один такой крутой перец? Да ты лох педальный. Крутые братки на таких консервных банках не ездят, пидор.

– Че-его?

Оскорбленный окончательно разозлился, побагровел и решительно нацелил пушку на нового начальника Грачева.

– Не сметь! – взревел, в свою очередь, теперь и Грачев, понимая, что тот может выстрелить, и выхватил из-за пояса презентованный ранее «глок». Рука с пистолетом в считаные минуты взметнулась в воздух, зависла, нацеленная на мужчину, и в ту же минуту прогремел выстрел.

Гулкое эхо прокатилось по округе. Лицо Пруткова странно исказилось, глаза застыли в страшном удивлении, смешанном со страхом, рука выронила пистолет, и сам он, схватившись за грудь, на которой уже начало расплываться кроваво-красное пятно, тяжело рухнул на асфальт. Валентин пошатнулся, чуть не рухнув тоже. Он не понимал, как могло выйти, что пистолет вдруг выстрелил, ведь он, кажется, даже и не нажимал на курок. Или все-таки нажал случайно? Господи, что же он наделал?!

Пока Валентин пытался разобраться сам в себе, его кто-то резко схватил за рукав и потащил к машине. Он сам не заметил, как вновь оказался на сиденье, а «Фиат» уже на всех парах покидал злополучное место.

* * *

Когда он оказался в снимаемой им комнате, Валентин не знал. Не особенно помнил и как попал в нее и что делал сразу после этого. Он помнил лишь, как упал на кровать, его голова коснулась мягкой подушки, и все страшные сны, что окружали его до этого момента, растворились и исчезли.

Вновь напомнили они о себе чуть позже, когда сквозь туман он услышал:

– Грач, Грач… Валек!

Кто-то настойчиво долбил в окно. Разбуженный этим стуком, Валентин медленно стал возвращаться к жизни.

Невольно вспомнился недавний сон, и Грачев поежился от неприятных ощущений. Сон был таким реальным, словно это происходило на самом деле, словно именно он, Валентин, безжалостно убил человека и…

Пытаясь стряхнуть с себя неприятные ощущения, вызванные сном, Валентин попробовал окончательно пробудиться. Вскоре сквозь похмельный туман до него все же дошло, что это кто-то из своих, он с трудом разомкнул глаза и, оторвав голову от подушки, кое-как сел. Посидев минуты с две, чтобы привыкнуть и не упасть после полного подъема, он, цепляясь за стены, засеменил к двери. Отомкнув засов, толкнул ее от себя и сразу повернул назад к кровати, боясь упасть.

В комнату ввалился Мачколян.

– Черт, никогда в жизни не буду столько пить. Башка трещит, сил нет, – пожаловался Грач.

– Вот вы нахрюкались. У меня ты так не бухаешь. Может, сгонять за пивом-то? – Ашот усмехнулся, потешаясь над страдальческим состоянием товарища.

Грачев, словно обороняясь от стаи набросившихся на него ворон, замахал руками. Затем протянул:

– Не говори мне больше о выпивке. От одного слова блевать тянет. Что у тебя?