Шаг - Pantianack

были два перерыва на перекус, который приносили прямо сюда. Вечером, когда детей повели спать, я остался. Дождался, когда уйдут остальные, и подошёл к эльфу, тот посмотрел на меня и указал на дверь.

— Пошли в кабинет, юный принц, — обронил он.

Мы зашли. Он сел за стол, я устроился напротив, Кимисори — в стороне от нас. Эльф достал бутыль с алкоголем и, посмотрев на меня, достал ещё графин с водой.

— Вода. Сока нет, — пояснил он.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Меня устроит.

Эльф налил себе бокал вина и сел поудобнее.

— Я Жолинор, — представился он. — Смотритель в этой ламисте.

Я немного удивился и решил уточнить:

— Я считал это место школой. Местом, где детей учат полезным навыкам. А вас, собственно, учителем.

Жолинор улыбнулся.

— Хотел бы я быть учителем, — пробормотал он. — Но людские дети прежде другого нуждаются в смирении. Их нужно успокоить, прежде чем пускать к другим сиротам. Они подобны горной реке, что способна взбаламутить воду в озере, если не дать ей успокоиться.

Я кивнул и спросил:

— Разве не проще отправить их назад к людям?

Жолинор вежливо уточнил:

— Разве люди желают заботиться о сиротах?

Я вздохнул.

— Сложно однозначно ответить на этот вопрос. Но что ждёт их здесь?

Жолинор развел руками.

— Безопасность. Уют. Надежда. Стабильность. Возможность трудиться и всегда быть сытыми. Этого мало, принц?

Я сморщился.

— Почему принц?

Жолинор усмехнулся.

— Оттого, что не все наши самые богатые наследники обладают столь гладкой кожей, — снисходительно пояснил он. — Может, всё-таки раскроете тайну своего происхождения?

— Нет тайн, — отмахнулся я. — Нет и происхождения интересного. Лучше скажите, хватит ли у вас смелости рассказать мне о том, чего не слышат ваши ученики?

Жолинор улыбнулся.

— Желаете слышать о грязи? — уточнил он. — Ваше право. Люди, что останутся жить здесь, до своей смерти будут слугами на грязных работах. Сытыми. Одетыми. Довольными всем слугами в полной безопасности. Те же, что нас покинут, будут нам безразличны, едва произнесут, что хотят уйти.

Я спросил с хитрецой в голосе:

— И никакой крови?

Жолинор усмехнулся.

— Нам не требуется… Ни единой капли…

Мы посидели молча пару минут, я понял, что у меня больше нет вопросов. Эльфы вполне справедливо кормят сирот и требуют взамен трудиться. А упрекать их в том, что это преимущественно тяжёлый, грязный труд… Это слишком глупо.

— Мне не знакома местная письменность, — вспомнил я. — Вы ей обучаете?

Жолинор кивнул.

— Да. Могу лично учить вас после занятий с детьми. В обмен на уроки вашего языка.

Я согласился и пошёл к выходу, но на миг обернулся в дверях.

— Насколько противоестественно, что одна леди спасает столько детей от разбойников?

Жолинор спросил с самым хитрым выражением лица:

— Сколько деревень и городов вы посетили, принц, в которых не было бед и смерти?

Я оставил вопрос без ответа и вышел на улицу. В коридоре меня встретила Кимисори:

— Вы нам не верите? — в лоб спросила она.

Я неопределенно пожал плечами.

— Я не всегда себе верю.

— И как вы так живёте? — не успокаивалась эльфийка.

Я спокойно проговорил:

— Если я снова ошибаюсь, мои извинения вам будет приятно слушать.

Мы пошли к гостевому дому. Там мы с Карлом доработали песню «Дуэлянт» и начали учить «Балладу о трёх сыновьях». Пришла Танисса, и мы занялись переводом баллады. С текстом пришлось повозиться, и мы отправились спать далеко за полночь.

Пошла неделя. Я научился писать и читать на двух языках — общем и языке дроу. Мой скорый прогресс вызвал множество вопросов, но мне удалось уйти от прямых ответов. Жолинор же, изучая мой язык, столкнулся с непреодолимой проблемой. Не было аналогов или чего-либо похожего на мою речь, и потому многое приходилось писать, опираясь только на мои слова.

Танисса столкнулась с более сложной проблемой. Её беседы с Урнинорол оказались в замкнутом кругу-споре. Дроу убедительно объясняла весь ужас и опасность демонов, Урнинорол не менее убедительно доказывала их возможности и власть. Можно было прекратить спор одним способом. Вызвать демона. Выяснить, чего он принесёт больше — власти или ужаса. Но обе девушки желали, чтоб другая предложила и реализовала подобное.

До полудня я тренировался с парой воинов, ребята от души меня валяли по земле и лишь милостью богов не переломали мне все кости. В боях с ними я выяснил страшную тайну: мне не под силу драться лоб в лоб. А вот некоторые мои уловки весьма хорошо работали против малоопытных солдат. Так и получался из меня непонятно кто и сбоку ссадина. Но один хороший навык всё-таки рос. Тихонько. Не очень заметно. Но! Рос! Умение держать глаза постоянно открытыми и анализировать ситуацию в любой момент. Вообще мысли потихоньку очищались, инстинкты и рефлексы отступали перед интеллектом и планированием. Сейчас требовалось улучшить физическую форму, а то в скорости и ловкости я сильно уступал эльфам.

Танисса каждый день около часа посвящала физическим упражнениям. На время пребывания тут она перестала как-либо заниматься тренировками приёмов. Всего у неё было три спарринга с эльфами. Общий их счёт был двенадцать два. Два её поражения. Двенадцать демонстраций её исключительного опыта. Всё остальное время она проводила в обществе Урнинорол, споря о власти, демонах, ответственности, чести, долге. Их беседы могли идти до поздней ночи, и неизменно леди желала доказать абсолютную правоту своей точки зрения.

После полудня мы с Карлом занимались музыкой. Мы подобрали много мелодий или заготовок к ним. Он успел исполнить балладу и получить признание. Теперь эльфы желали услышать ещё подобное, но пока застопорился перевод. Нам необходимо было собраться всем троим, чтоб Танисса помогла мне не только перевести на эльфийский, но и связать это с музыкой. Потому ещё одна песня, «Королевна», у нас, что называется, замерла. Вообще бард оказался крайне готовым к экспериментам и ко всему новому. Стоило только показать ему пару интересных возможностей его цитры, например, какие дополнительно можно добавить звуки… Самым простым оказалось сделать стальную накладку на обувь и добавить в музыку ритмичного простого боя. Но были и такие идеи, что быстро уходили в ранг юмора. Одна из таких — приделать к цитре флейту и совмещать два инструмента. Словом, мы веселились, как могли. Что касается слов, полноценно было готово только три перевода на эльфийский и два из них на общий язык. Самое интересное, что Карл сам был против прямых переводов мною на общий. Ему так понравилось петь совершенно неожиданные песни, его так впечатлили эмоции маленького зала, что он был готов терпеть сколько угодно и ждать, изучая музыку. С ним же