Аспект-Император. Книга 2. Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер

– Мы идем по следу армии! – выкрикнул Сорвил.

Оба собеседника с тревогой уставились на него. Харнилас взглянул на Эскелеса в ожидании перевода, и адепт пробормотал его, стараясь не глядеть капитану в лицо.

– Что заставляет тебя так говорить? – спросил он Сорвила столь же резко.

– Тех шранков, которые растерзали оленей, гонят.

– Как ты узнал?

– Мы все знаем, что это не Полчище, – ответил юный Король, глубоко дыша, чтобы обуздать скачущие, путаные мысли, родившиеся за долгую ночь, исполненную страхов и размышлений. – По вашим словам, шранки сейчас бегут впереди Великого Похода, кланы сталкиваются один с другим, сливаясь в ужа…

– И? – рявкнул Эскелес.

– Подумайте об этом, – продолжил Сорвил. – На месте Консульта… Вы бы знали о Полчище, не так ли?

– Больше, чем кто-либо, – признал Схоласт с тревожным напряжением в голосе.

Для Сорвила слово Консульт хоть и значило меньше, чем в глазах инритийцев, вызывавшее у них неизменный страх, но после случая со шпионом в Амбилике он обнаружил, что ему становится все труднее думать об этом только как о плоде больного воображения аспект-императора. Так же как и о многом другом.

– Значит, им ведомо не только то, что шранки нападут на армию Великого Похода, но и когда они сделают…

– Весьма вероятно, – согласился Эскелес.

Сорвил задумался об отце, обо всех разговорах, что тот вел с подчиненными на равных. «Быть достойным правителем, – поведал однажды Харвил ему, – значит вести за собой, а не командовать». И он понял, что все пререкания, все рассуждения, которые он считал пустой тратой времени, «разминкой для языка», были на самом деле главными в правлении.

– Послушайте, – произнес Сорвил, – все мы знаем, что эта экспедиция – фарс, что Каютас отправил нас патрулировать такой дальний фланг, где никогда бы не выставили стражей, просто потому, что мы сционы – сыновья врагов его отца. Мы защищаем неприкрытую территорию, землю, где, возможно, прячется коварный враг. Патрулируя этот воображаемый фланг, мы наталкиваемся на отряд противника, не выставившего часовых, настолько расслабившегося, чтобы устроиться отдыхать в теньке. Другими словами, мы находим подтверждение, что для этой части равнин Истиули Великий Поход не существует…

Он помедлил, давая возможность адепту перевести.

– Потом мы натыкаемся на забитых оленей, то, что, по вашим словам, могут сделать шранки, только собравшись в Полчище, – что, как мы знаем, не происходит…

Сорвил, заколебавшись, посмотрел на одного и другого собеседника, сурового старого ветерана и кудесника с окладистой бородой.

– Мы слушаем, мой король, – подбодрил Эскелес.

– У меня только догадки…

– А мы послушно внимаем.

Сорвил посмотрел вдаль поверх сгрудившихся пони на вытоптанный широкий след, который казался темно-серым узором в предрассветном ландшафте. Где-то там… Далеко.

– Я предполагаю, – сказал он скрепя сердце, – что мы пересекли путь одной из армий Консульта, которая намеревается напасть на Великий Поход. Олени нужны ей для еды и для того, чтобы замести свой след. Полагаю, что у них есть план дождаться, пока армия Великого Похода упрется в Полчище…

Он сглотнул, вспомнив землистое лицо отца, выдыхающего пыль при каждом слове.

– И тогда… они нападут сзади… Но…

– Но что? – спросил Эскелес.

– Но я не уверен, что они на это способны. Ведь шранки, они…

Эскелес с Харниласом тревожно переглянулись. Капитан, подняв глаза, посмотрел на молодого короля в упор, как делает офицер, когда хочет подчеркнуть свою власть. Не отводя глаз, он сказал адепту:

– Этум сути саль мереттен.

Затем медленно, чтобы Сорвил смог уловить смысл, продолжил на шейском:

– Итак. Что же нам делать?

Юный король Сакарпа пожал плечами:

– Скакать к аспект-императору.

Старый офицер, улыбнувшись, кивнул и похлопал его по плечу, после чего бросил клич сниматься с лагеря.

– Возможен такой исход? – спросил Сорвил Эскелеса, который остался стоять рядом со странным, чуть ли не отеческим блеском в глазах. – Шранки на это способны?

Схоласт энергично кивнул, смяв бороду о широкую грудь.

– В древние времена, до прихода Не-Бога, Консульту случалось впрягать шранков, приковав их цепями к огромным колодкам… – Он запнулся, моргая, будто пытался выгнать из головы нежеланные воспоминания. – И гнали, как мы – рабов в Трехморье, притом не кормили, чтобы те зверски изголодались. А потом, достигнув мест, где шранки могут уже почуять запах человеческой крови, спускали их с цепи.

Крепкий клубок из страха и надежды внутри у Сорвила резко, с облегчением распустился. Он чуть не пошатывался от изнеможения, словно одна тревога поддерживала его все эти бессонные ночи.

Схоласт положил крепкую руку ему на плечо.

– Мой король?

Сорвил тряхнул головой, чтобы успокоить кудесника. Он оглядел утреннюю равнину: Сакарп, казалось, лежит прямо за ним, а не на расстоянии нескольких недель пути, настолько изменился горизонт.

– Капитан… – сказал он, оборачиваясь к пристально смотрящему чудотворцу. – Что он сказал тебе только что?

– Что ты обладаешь даром великого правителя, – ответил Эскелес, сжимая ему плечо, как отец, когда того охватывала гордость за сыновние достижения.

«Разве это дар?» Хотелось протестовать. Нет…

Только то, что поведала ему земля.

Как смерть является итогом всех болезней, так и убийство – итогом всех грехов.

Духовные песни 18:9 «Хроники Бивня»

Устройство этого мира настолько косно, что и Богам не под силу разъять его сочленения. И ни одна чаша не имеет стольких трещин, как Судьба.

Асансий «Хромой Пилигрим»

Поздняя весна, Новой Империи Год 20-й (4132 Год Бивня),

где-то на юге от Гильгата…

Последствия определяют причины – в этом Мире.

Дар Ятвер шел по освященной земле. Кожа его не обгорала на солнце, благо была смуглой с рождения. Стопы не покрывались волдырями благодаря мозолям, приобретенным в юности. Но он утомлялся, как и другие, поскольку состоял из плоти и крови. И всегда уставал, когда следовало уставать. А каждый сон заканчивался приятным мигом пробуждения. Порой, чтобы послушать лютню и разделить трапезу странствующих лицедеев. Порой – чтобы увидеть лисий хвост, а подле себя – гуся, которого та лисица откуда-то стащила.

Поистине, каждый вдох его был Даром.

Он пересекал истощенные плантации Ансерки, притягивая взгляды трудившихся там рабов. И хотя он шел один, ступал он по следам тысяч, ибо всегда был странником, которого сам преследовал, и впереди идущий всегда был он сам. Подняв глаза, он видел себя, проходящего под одиноким, согнувшимся под порывами ветра деревом, шаг за шагом исчезающего за дальним склоном холма. А когда оборачивался, видел то же самое дерево позади и того же человека, спускающегося по тому же склону. Бесконечные вереницы связывали его с ним самим, от Дара, сочетавшегося со Святой Старухой, до Дара, на чьих глазах истекает кровью аспект-император, преданный всеми.