Начальник Нового года - Наталья Осис

И теперь снова будет все, как раньше!

– О, как мудр наш начальник года! – с облегчением закричали они. – Сколь многое, сокрытое от наших глаз, открыто его внутреннему взору!

Тут что-то пискнуло у двери, и весь компьютерный народ, набившийся в кабинет к своему начальнику, вдруг расступился, и Макс увидел стоявшую на пороге Катю.

– Здрасьте! – сказала она тонким голосом.

– Здра-а-а-астье! – протянули работнички.

Макс промолчал. Он просто смотрел мимо Кати и ничего не говорил. Если ей не надо, то и ему тоже не надо. Ничего не надо.

Пауза затягивалась. Работнички крутили головами, переводя взгляды с Макса на Катю, и тоже молчали, даже не шушукались.

– С наступающим! – наконец-то решилась она. Голос у нее стал таким тонким, что, казалось, вот-вот переломится. – Вы, наверное, работаете… Я не буду отвлекать…. Я только хотела оставить вот это.

Макс видел, что Катя волнуется так, что вот-вот упадет в обморок. Но совсем ей не помогал. Потому что!

Катя сделала несколько шагов вперед и аккуратно положила конверт на стол.

– Что это? – спросил тяжелым голосом Макс.

– Приглашение.

Видя, как лица всех присутствующих странным образом вытягиваются, а брови ползут вверх, Катя пустилась в объяснения.

– Сева сказал, что пригласить можно… – тут Катя посмотрела в потолок и стала перечислять непонятные для нее термины, выделяя их интонацией, как на экзамене, – написав сообщение в личку или комментарий, еще можно написать на стене. Стена – это тоже такая штука… виртуальная, то есть не настоящая, конечно, стена, и еще есть электронная почта – у нее несколько названий, я не стала запоминать каких. Сева сказал, что все равно, как ее называть. Но я все это не умею, поэтому я так.

Ничто на свете не могло так удивить команду Макса, как эта речь. Танцующих медведей они видели в цирке, поющую мебель – в мультиках. Чертей, троллей, викингов, магов и морских чудовищ они не только видели в фильмах, но и рисовали. Могли в 2D, могли в 3D. Вообще пространство, в котором они работали, уже заключало в себе все то, что человек может вообразить.

Хрупкая, но вполне осязаемая Катя стояла сейчас перед ними и олицетворяла собой то, что они не могли даже вообразить. Поэтому Катя была чудом гораздо более чудесным, чем дождь из золотых монет или танцующий розовый слон.

– Сева – это наш музейный программист, – пояснила Катя, доверчиво заглядывая в глаза потрясенным айтишникам.

– Что «так»? – по-прежнему не глядя на Катю, спросил Макс.

– Что не так? Все так! – радостно вскинулась Катя.

– «Но я все это не умею, поэтому я так», – процитировал Макс Катю, – что «так»?

Слова с большим трудом пролезали сквозь пересохшее горло Макса. И, попав на одеревеневшие губы, норовили закатиться обратно и вовсе там застрять.

– А, «так»! Да, «так», – отвечать на вопросы Кате было несравненно легче, – я решила пригласить «так». Здесь все написано. – Она сделала робкий шаг к столу, на котором лежал конверт, но тут же отскочила обратно. – А могу совсем «так». Дорогой Макс, приглашаю тебя встречать Новый год. Адрес, если ты забыл… – Катя, видимо, хотела сказать, что он в конверте, но Макс боялся совсем уж задохнуться, поэтому он ее перебил:

– Я не забыл.

Эти слова были совсем большие и очень-очень тяжелые. Они вывалились и упали, наверное, прямо Кате в ноги, потому что она осеклась и снова замолчала. И стала при этом такая жалкая, такая милая, такая нежная, что у Макса опять забухало сердце, кровь темно-красной волной прилила к глазам, и он заорал, радуясь хотя бы тому, что может наконец-то глотать воздух. Глотнет воздуха, поорет и снова может глотать:

– Дурака вам там не хватает на Новый год, да? Или, наоборот, дураков хватает, но такого, как я, больше нету? Макс теперь – король дураков. Мне вон и бумажку дали, и цацку. Чтой-то я цацку-то еще не вижу в своем кабинете, – заорал он внезапно на работничков, – у вас только один гвоздь был в кладовке? Или вы для цацки теперь специальный алтарь соорудите? Так что все официально: Макс Головин – дурак года. Заслуга, конечно, не вся моя, я без тебя бы сам не справился. Мне и работнички помогли, а главное – ты, Катя. Хочешь, мои работнички и для тебя диплом нарисуют, им нравится дипломы рисовать.

Макс перевел дыхание: нет, ну до чего же приятно дышать полной грудью!

– Ты только скажи, перед кем ты на этот раз хочешь выставить меня дураком? Я люблю быть на высоте. Если я дурак, так уж я буду всем дуракам дурак! Поэтому ты просвети меня, расскажи, кого ты на меня, как на форель, зовешь? Я подготовлюсь!

Воздух у Макса в легких снова кончился, и ему пришлось притормозить, чтобы отдышаться. Кровь чуть-чуть схлынула, и вместе с ней пропал туман из глаз. Ему стало наконец-то видно Катю.

Она стояла навытяжку, как солдат на плацу, губы у нее дрожали, а в глазах блестели слезы. Жалка она была до невозможности. Макс отвернулся, чтобы не смотреть. А потому что! Потому что нечего!

Катя заговорила тихо-тихо, и, как только она заговорила, слезы, конечно же, сразу полились из глаз.

– Пригласить – только тебя. Чтобы ты и я… но я поняла. Извини. Извините, что помешала.

Катя повернулась и пошла. Толпа работничков загудела, хлынув к двери, но тут же отхлынула и вынесла вперед Таню, блестевшую глазами, зубами и новенькими, только что купленными бриллиантами.

– Макс, я еду в Якутию!

В нос Максу полетел крепкий кулак. Макс уже начал уходить от удара, когда кулак остановился. Оказывается, это был не бокс, а демонстрация колец и браслетов.

– Там таких много! – возбужденно говорила Таня. – Приказ об отпуске я уже распечатала и за тебя подписала. Новость: нонконформисты щедро дарят бриллианты. А я думала, они могут только косячком угостить. А что это вы такие кислые, господа? И ты какой-то взъерошенный, Макс.

Наверное, он не сумел бы ответить, даже если б захотел.

– Господа, поедемте в Якутию! – Из ниоткуда, за спиной у Тани, возник веселый и красивый Митя. – А оттуда можно в тундру. Все вместе! А то что вы тут будете в Москве десять дней киснуть? Сопьетесь же.

Компьютерный народ радостно загудел, в том смысле, что тундра – это самое оно, а с первого и по тринадцатое можно и в самом деле спиться. Работнички медленно и как-то стыдливо потянулись к выходу.

Макса хлопали по плечу, кивали ему, вздыхали, проходя рядом с ним. Но ничего не говорили. Да и что тут скажешь?

Катя в затрапезе, с детским хвостиком на темечке (косынки не нашлось, а волосы со лба надо было как-то убрать) металась между елкой и салатом оливье. Елка до сих пор не нарядилась, и салат не сделался, а до Нового года оставалось лишь несколько часов. Елочные игрушки выскальзывали из пальцев, кастрюли рушились, ножи норовили воткнуться в ногу – все у Кати валилось из рук.