Пиратские войны - Николай Прокудин

— Куда лезешь, пацан?-остановил его Ипполит. — Ты еле живой, тебя ветром качает! Лучше помогай на палубе Кузьме, следи за порядком. На крайний случай, ежели вдруг не справимся с желтолицым, позовем на помощь. Вот тогда вместе с Кузей придете выручать.

Строганов спрыгнул в трюм, Ипполит последовал за ним, медленно спускаясь и наступая на каждую ступеньку трапа, кряхтя и громко сопя.

— Старый черт, — зашипел на ротмистра Строганов. — Не пыхти как паровоз! Спугнешь нашего азиата.

Ротмистр слегка притих, а когда чуть отдышался, то спросил:

— Мил человек, а что такое паровоз?

— Как бы пояснить точнее, дядя? Из знакомых тебе вещей он напоминает дилижанс, только без коней. И предназначение такое же — перевозка пассажиров и грузов, но он при движении изрыгает пар, дым, а едет по железным рельсам, ровным и длинным, вытянутым на многие сотни верст! Не отвлекайся, высматривай китаезу.

В углу, между бочками, вдруг скрипнули половицы. Строганов хотел было пальнуть туда из пистолета, но Ипполит сердито одернул его:

— Ты что делаешь?! А если в них порох? Корабль разнесет на куски!

Делать нечего, пришлось обнажить рапиру и пойти с ней наперевес навстречу врагу. У затаившегося лазутчика сдали нервы, и он с воплем набросился на русских офицеров. Первый удар Сергей отразил легко, второй — с огромным трудом, от третьего сумел увернуться, падая в сторону. Дядя Ипполит, видя, что дело принимает плохой оборот, попытался вмешаться, сделал выпад, который китаец легко отразил. Даже такого опытного и умелого фехтовальщика, как ротмистр, этот пират мог бы сразить. Этот азиат был парень не промах, настоящий воин! Но вмешательство Ипполита было на руку полковнику, Сергей занял более выгодную позицию. После его третьего укола пронзенный противник рухнул на доски пайола, обильно орошая их своей кровью.

— Давно бы так! — сплюнул на него ротмистр. — Еще ерепенится, узкоглазый басурманин! Ловким оказался, зараза! Верткий, каналья! Ты больше сюда точно никого не запускал?

Сергей протер ветошью окровавленное лезвие и пожал плечами.

— Ладно, пойдем пошукаем по задворкам, — решил ротмистр и начал двигать ящики, бочки и мешки, заглядывая в самые укромные уголки трюма.

Никого постороннего они не нашли, только крысы из-под ног разбегались по сторонам и прятались под деревянным настилом. Сергей несколько раз споткнулся в темноте, но затем зажег факел, и поиски продолжились при свете.

— Вот окаянные твари, сколько же этой дряни развелось на судне! -чертыхнулся старик. — Надо бы нам кошку завести, иначе грызуны испортят весь провиант. Вроде больше никого нет. Давай вынесем труп, а не то он в трюме быстро начнет разлагаться.

Вдвоем они подтащили тело к люку, подали юнге, а тот при помощи девиц вытянул убитого морского разбойника наружу.

Кузьма лежал на палубе, в тени, отбрасываемой косым парусом, под шкафутом, обливался потом и тяжело сопел.

— Ты что, паря? Хуже стало? — участливо спросил ротмистр, выбравшись на палубу и подойдя к старому товарищу.

Тут взгляд его упал на опустошенную бутылку джина.

— Уже выпил, сволота? — возмутился Степанов.

— Кто сволота? Я?! — осерчал Худойконь. — Опять обижаешь, старик!

Ротмистр осуждающе покачал головой и вернулся к своим обязанностям, которые заключались в управлении кораблем, брошенным сейчас на волю волн и ветра, в ориентации по компасу и примитивным навигационным приборам. А он вместо этого лазил с полковником по трюму в поисках лазутчиков. В это время штурвал вращался то вправо, то влево, паруса беспорядочно хлопали при порывах ветра и раскачивали корвет. В результате судно совершало зигзагообразные, а порой и круговые движения. Внезапный порыв ветра мог снести мачту, а то и того хуже — разрушить судно. Непорядок!..

С атаманом пришлось разбираться полковнику Строганову, чтобы дело не дошло до глубокого запоя. Сергей подошел к казаку, поднял с пола вторую непочатую бутылку, затем вынул из слабеющей руки опустошенную на три четверти литровую емкость. Атаман открыл глаза и сыпанул отборным матерком.

— Ты что, очумел? Вот лярва! Истинно граф! Подлая дворянская душа! Положи на место, где взял, не то пальну из пистоля!

При этих словах казак направил ствол пистолета в живот полковника. Сергей, пристально глядя в глаза пьяному вояке, осторожно поставил на палубу полную бутылку, а из другой, почти опустевшей, сам сделал большой глоток. Кузьма Худойконь положил пистолет на колени, зубами живо откупорил новую бутылку и отхлебнул чуток, граммов этак двести.

Сергей незаметно завел левую руку за спину, вытащил из-за пояса пистолет и немедленно направил ствол на бывшего пирата.

— Смелее стреляй! — ухмыльнулся еще более окосевший казачок. — Граф! Неужели совесть позволит шмальнуть в израненного боевого товарища? А как же твои разговоры про то, что человек человеку друг, товарищ и брат?

Строганов быстро шагнул вперед, подкинул пистолет, ухватил его в воздухе за ствол и, сделав молниеносный выпад, ударил атамана рукояткой по макушке, оглушив потерявшего над собой контроль здоровяка.

Казак мотнул головой, чуб с проседью упал на лоб, прямо на глаза, повязка сползла с головы, оголив давно обрубленное ухо. Серега прислушался — дышит? Словно подтверждая факт своего существования, казак громко захрапел.

«Вот и славно, пусть немного отдохнет. Сон — лучшее лекарство! — удовлетворенно подумал полковник. — Раны быстрее зарубцуются».

Юнга помог Строганову оттащить атамана в каюту. Там его уложили в дальнем углу и накрыли одеялом, предварительно связав. Теперь можно спокойно ставить паруса и управлять ими.

Ипполит подсказывал снизу, какие снасти отвязывать, какие фалы и шкоты натягивать, что ослабить, а что отпускать. После многочасовых манипуляций с постановкой новых парусов корвет заметно добавил ходу. Это была изнурительная, но необходимая работа, ибо после камнепада паруса представляли собой сплошные обрывки.

Вскоре выяснилось, что наши мореплаватели сбились с курса, которому следовали ранее. В принципе, в этом не было ничего удивительного, ведь свое местоположение они знали очень приблизительно.

Во-первых, в ходе боя они хаотично маневрировали, во-вторых, некоторое время корабль плыл без рулевого, в-третьих, ротмистр часто отвлекался, так как был занят руководством постановки парусов. Ипполит Степанов, расстроенный нечаянной ссорой с графом, а затем и перебранкой с Кузьмой, не сразу пришел в себя. Старый ротмистр, стоя у штурвала, непрерывно извергал ругательства, проклиная себя, друзей, судьбу, азиатских пиратов и все на свете. Когда старик спохватился и стал исправлять курс, то было уже поздно, они отмахали не менее полусотни миль, вернувшись почти к месту извержения.

На горизонте вновь курился вулкан, столкновения с которым они недавно так счастливо избежали. Корвет, испытывая судьбу, стремительно шел прямо на эту гигантскую огнедышащую гору. Фортуна словно насмехалась над ними, создавая все новые и новые препятствия на пути к цели. В борт корабля ударялись стволы вырванных с корнями деревьев, попадающиеся прямо по курсу. Казалось, что начался лесосплав, какой бывает на сибирских реках.