Примириться с болезнью - Дмитрий Семеник

Мы, можно сказать, дружили с этим человеком, вместе купили небольшой участок земли на полярном круге, построили там дома, планировали вместе отдыхать. При всем этом он был искренне верующим православным человеком: ходил в храм, исповедовался, причащался время от времени, но не так, как надо, не до конца. Потому что покаяние, в переводе с греческого, означает «изменение» – изменение воззрения, изменение жизни. А его жизнь сильно не менялась. У него была вторая, незаконная семья, и он жил при этом с венчанной женой. Во второй семье у молодой жены были дети. Он погряз и запутался в этой жизни. И когда он начал вникать в основу православной веры, что такое есть исповедь настоящая, он стал периодически общаться с одним благочестивым человеком, иеромонахом Гавриилом с горы Афон. Исповедовался, получал у него духовное окормление. И у него начал возникать внутренний конфликт. Он понимал, что жизнь, которой он живет, абсолютно непотребна. Он перестал творить беззаконие, касающиеся этих страшных сатанинских сект, и единственное преткновение в его личной жизни касалось второй семьи. Он не мог бросить детей, был привязан к молодой жене и не мог оставить свою прежнюю жену. Она обо всем знала, и глубоко в душе была обижена, но прощала. И он начал пить, чтобы забыть обо всем. Не в силах решить проблему, он решил ее просто не чувствовать. Пил очень много: около двух литров вина ежедневно. Это продолжалось в течение года. И в какой-то момент с ним случилось то, что и должно было случиться. Он попал в больницу с обширным инсультом, но, как ни странно, Господь сохранил ему способность двигаться, разговаривать, вставать, себя обслуживать. К нему сразу приехал священник. Он исповедовался, причастился, пособоровался. Покаялся перед своей женой. Он сделался как ребенок. Это было такое глубокое раскаяние, что даже внешне было видно, что человек полностью переменился.

Казалось бы, (для тех, кто ищет чудесного исцеления), что человек изменился и сейчас произойдет исцеление. Но, если бы он вышел из больницы, мир бы его не отпустил – настолько глубоки грехи и зависимости, которые он сам создал. Настолько велика была над ним власть мира, что, вернувшись в него, он опять упал бы в грех. Это было бы страшно. И поэтому, буквально через сутки после того, как произошло его глубокое покаяние, случился второй инсульт, и через полчаса он был мертв. Он умер в состоянии глубокого раскаяния.

На Афон позвонил священник, который его исповедовал. Он позвонил отцу Гавриилу – старцу на Афоне, у которого он окормлялся, и рассказал, что случилось, и что этому предшествовало. Старец в радости воскликнул: «Сам Господь поведет его за руку в обитель праведных!». Так что, чудесным образом, видимо, по молитвам святых, произошло изменение человека, буквально за пять минут.

Если кто-то думает, что он сейчас болеет, потом исцелится, вернется в прежнюю жизнь и всё будет так, как раньше, – это очень плохо. Я не раз бывал свидетелем того как как неизменение сознания человека, его отношения к Богу приводили к печальным последствиям.

Многие пациенты внемлют сейчас увещеваниям и проповедям. Поэтому очень многие получают исцеление. Вот, например, бесплодие женское. Бывает у мужчины семя пустое и женщина не может беременеть. По сравнению с тем, что человеку предстоит смерть через несколько месяцев, это мелочь. Но для медицины и эта болезнь – неизлечима. Но вот они воцерковляются. Потому что у них в корне изменилось сознание.

Вот еще один случай. Звонит мне человек и говорит: «Это Азиат». А я думаю: «Кличка что ли?» – «Хочу прийти полечиться». Приходит ко мне маленький скромный мальчик, на Филиппка похож. Беззащитный. Разматывает руку, а у него две обнаженные кости торчат и какая-то железяка. Вокруг всё в гное, воспалено, он двинуть рукой не может.

Я говорю: «Дорогой, тебе нужно в больницу. Ты куда пришел-то? Здесь ведь иголками лечат». – «Я год уже, – говорит, – в больнице лечусь, в госпитале ГУВД».

А он борец, за ГУВД боролся. Попал в аварию на маршрутном такси. ЗИЛ помял машину, пробил голову и сломал ему руку: он сидел как раз около водителя. Папу у него убили, отчима зарезали в Туве, мать пьет, сестры болеют (не замужем, нигде не работают). Он институт спортивный закончил, ничего и никого здесь у него нет. Девушка, правда, есть, тоже тувинка.

В госпитале говорят: «Будем тебя по статье списывать». Даже не демобилизовывать, а списывать. «И руку тебе отрежем. Не срастается, значит, ампутируем».

«Ну ладно, – говорю, – давай лечиться».

Сам понятия не имею, как лечить, никогда такого не лечил. Вот, помолясь, по наитию начал работать. Примерно через полгода у него вышли все секвестры. Я доставал оттуда куски костей, которые вытеснялись самим телом. Для меня это было страшно, хотя я хирург по образованию, но давно не имел практики, тем более такой, я ведь не травматолог был. И вынимал я эти кости, максимально аккуратно вычищал гной, чтобы не причинить боль. Отменил неправильное лечение, которое назначили врачи. Примерно через шесть месяцев рана полностью закрылась, осталась одна маленькая дырочка, через которую сочилась сукровица, и воспаление вокруг неправильно поставленного аппарата. Договорились в госпитале МВД с моим знакомым врачом и его определили туда. Там достали ему этот аппарат и сказали: «Всё, вот теперь твоя рука – такая, как есть». А рука без костей, обе кости перебиты. «Мы ничего не можем сделать, потому что у тебя остеомиелит, разложение костей идет. Можно, конечно, руку ампутировать, а можешь вот так, со сломанной рукой ходить». И отправили его домой. «Пока, – говорит, – полностью свищ не закроется, остеомиелит не прекратится, сказали не приходить». А это означает, что отказались от него навсегда, потому что по понятиям обычной медицины остеомиелит никогда не прекращается.

Я взял бамбуковую палку, вырезал из нее фрагмент и сделал ему лангету. Примотал всё это бинтом, повесил на шею. «Вот так будешь ходить, и приходить ко мне каждый день на лечение. Я буду промывать свищ, колоть иголки, ставить лекарства, мазать бальзамами специальными. А еще настало время покреститься».

Мы познакомились с Азиатом еще до моего крещения, я тогда тоже буддистом был. Он знал меня как буддиста, и я был для него авторитетом. А тувинцы – воинствующие язычники. Они в Туве срывают кресты с детей, если видят, что идут крещеные дети. Считается, что малые народности – веротерпимые буддисты. Ничего подобного. Это очень древний народ, уранхайцы. Они были передовыми войсками Чингисхана. Глубоко в генах они воины. Раньше они были нашими завоевателями. Теперь, конечно, всё изменилось, но генетика осталась. Они маленький, очень воинственный народ, сохранили свои традиции.

Дядя у Азиата – потомственный шаман. За двести лет уже несколько поколений шаманских сменились. Это у них были местные верования, еще до буддизма.

Тем временем, Азиат женился и у него родился первый ребенок. Жена его отличалась непростым характером: она могла его побить, а он, естественно, не мог ответить ей тем же, потому что она женщина. Могла прогнать его, могла внезапно выбежать босиком зимой на улицу и прятаться в подъезде, чтобы муж подольше нервничал.

Я говорю: «Креститься будешь не только ты, но и твоя жена, и твой сын».