Никто не придет - Антон Грановский

– И в чем это выражалось?

– В том же, в чем и у всех, – Лев запил. Густо, по-черному. Стал агрессивным, обвинял меня в том, что я предал науку, требовал, чтобы я вложил свои деньги в возрождение лаборатории. Но какие там деньги? Дело только начинало развиваться, мне едва хватало средств на развитие бизнеса и на выплату зарплат рабочим. Но Леву подобные вещи не волновали. Он был выше всего этого.

Рутберг помолчал, о чем-то хмуро размышляя. Затем продолжил:

– Наш городок был на грани вымирания, но мне удалось вытащить его из ямы. Я спас Хамовичи. Однако я не спас своего брата.

– Что с ним произошло?

– В девяносто пятом у него умерла жена. Подхватила крупозную пневмонию и сгорела буквально за неделю. С этого момента жизнь Льва окончательно покатилась под откос. Он забросил дочь, запил еще сильнее.

При упоминании о дочери Льва Львовича Рутберга Маша посмотрела на фотографию девочки, стоявшую на столе.

– Я сделал еще одну попытку примирения, – продолжил между тем Илья Львович. – Я предложил Льву войти в дело, но он отказался, вновь заявив, что он ученый, а не бизнесмен. Он все еще тешил себя иллюзией продолжить исследования. Я пытался ему объяснить, что бардак в стране – это всерьез и надолго, но он меня не слушал.

В конце концов, мы снова рассорились. Хотя к тому моменту он успел перессориться со всем городом. Он кричал о том, что мы буржуи и сукины дети, твердил о каких-то махинациях, которые я проворачиваю… Сколотил вокруг себя компанию таких же алкашей, и они время от времени забрасывали мою контору бутылками и камнями. Я пытался уговаривать, увещевать, только что на коленях не ползал… А потом просто махнул на это рукой. Мне осталось только терпеть. Обиднее всего было за Киру. Я пытался что-то сделать, хотел дать денег на ее содержание, отправить ее в Москву или за границу, в хорошую школу… Но Лев и слышать об этом не хотел. Он обожал дочку и твердил, что никогда не отпустил ее от себя. Думаю, она напоминала ему умершую жену.

Илья Львович задумчиво посмотрел на портрет девочки, и веки его слегка дрогнули. Он отвел взгляд от портрета – так, словно тот обжег ему зрачки. После чего заговорил снова:

– Долго это продолжаться не могло, и вскоре пришла настоящая беда. Кира, к тому времени уже подросток, перестала ночевать дома. До утра шлялась по разным компаниям, дружила с мальчиками, ну и тому подобное. Я пробовал ее урезонить и наверняка смог бы это сделать, если бы Лева не вмешивался в наше общение. Однажды вечером Кира ушла из дома и не вернулась. А утром ее тело нашли на окраине поселка. Кто-то убил ее. Воткнул нож ей в шею.

Рутберг остановился, поднял руку и приложил ее ко лбу. Посидел так несколько секунд, потом отнял руку (на коже его поблескивали капли пота) и сказал:

– Леву это известие свело с ума. Он бродил по городу с бутылкой в руке, ругался с прохожими и соседями, ночевал на улице… А потом… Потом случился пожар, и мой брат сгорел в собственном доме. По всей вероятности, напился и заснул с зажженной сигаретой. Как ни парадоксально, в тот день люди праздновали День города. Люди пили от радости, а мой брат – от горя. Они готовились к новой жизни, он – доживал свои последние минуты… Печальный парадокс.

Илья Львович вздохнул и заключил:

– Вот, собственно, и вся история. Что еще вас интересует?

Маша молчала, не зная, что сказать. Откровенность бизнесмена немного ошеломила ее. Он вел себя как человек, который впервые получил возможность выговориться. Наконец Маша взяла себя в руки и смущенно произнесла:

– Убийцу Киры нашли?

Илья Львович покачал головой:

– Нет. Первоначально в убийстве подозревали одного мальчика… Кира с ним дружила. Но улик против парня никаких не было.

– А что с лабораторией? Она когда-нибудь будет восстановлена?

Рутберг покачал головой.

– Вряд ли. Насколько я знаю, несколько лет назад одна госструктура стала подумывать о ее восстановлении, но дальше разговоров дело не двинулось.

– Грустная история, – сказала Маша. – Значит, ваш брат был очень амбициозным человеком.

Илья Львович вздохнул:

– Не то слово. В нем это было – стремление побеждать, жажда властвовать над умами. Знаете, однажды Лева сказал мне в подпитии (а слабость к спиртному он питал со студенческой скамьи): «Знаешь, Илюша, а ведь политики и бизнесмены – это всего лишь дрессированные зверушки, которых научили паре-тройке нехитрых трюков. Настоящую историю делают ученые. Они, а не эти клоуны из телевизора. Должен наконец прийти человек, который докажет этот тезис, сделает его очевидным».

– Вы думаете, он имел в виду себя?

Илья Львович пожал плечами:

– Не знаю. Но с легкостью это допускаю. Я не любил подобные беседы и никогда не возражал Леве. Впрочем, возражать ему было невозможно – он абсолютно не выносил, когда с ним спорили. Кстати, один из главных помощников моего брата все еще живет здесь. Это доктор Тихонов.

– Игорь Силович?

Рутберг кивнул:

– Да. Они работали над исследовательской программой вдвоем. Но Тихонов оказался не таким упертым и оголтелым. Он довольно быстро приспособился к новым условиям. Оставил науку, занялся врачебной практикой – благо по своему первому образованию он врач.

Пока Маша переваривала эту новость, Рутберг заговорил снова, и голос его зазвучал печально и раздумчиво:

– Вы знаете, в последние годы я не так уж часто бываю в Хамовичах. Мой бизнес разросся и, как говорится, шагнул за границы поселка. Кроме того, я не очень люблю здесь бывать. Слишком много неприятных воспоминаний связано у меня с этим местом.

– Это ваш вертолет кружил над поселком? – спросила вдруг Маша.

Рутберг удивленно приподнял брови:

– Вертолет?.. Да.

– Красивый, – похвалила Любимова. – «Еврокоптер»?

Он покачал головой:

– Нет. Наш, российский, «Ка-226Т».

– Илья Львович, я хотела узнать: почему здесь так плохо с телефонной связью? Даже обычной междугородней нет.

– Да, мне это тоже не нравится. Я много раз поднимал этот вопрос, готов был и кабель протянуть, и вышку поставить. Все это за свой счет, разумеется. Но каждый раз поселковый совет отказывался.

– Может, стоило обратиться напрямую к жителям?

– Как ни странно – поселковый совет выражает общее мнение. Нам с вами трудно понять здешних людей. Они отрезаны от мира и давно привыкли к своему положению. Более того – они считают его в какой-то степени выигрышным.

– Почему?

Рутберг наморщил высокий, благородный лоб.

– Сложный вопрос… Вероятно, они находят особое удовольствие в том, чтобы жить в своем тихом омуте и не волноваться о том, что происходит в «страшном, суетном и жестоком мире». Отчасти я могу их понять. Кроме того, доктор Тихонов много лет доказывает, что мобильная связь вредна для здоровья. Как и вообще вся современная техника. Он прочно втемяшил в головы посельчан этот миф, заставив их отказаться от многих благ цивилизации. Микроволновые печи, например, в Хамовичах тоже никто не использует. Тут даже компьютеров раз-два и обчелся. И, разумеется, никакого Интернета.