Проклятый дар - Кристина Кашор

— Посиди со мной, Катса.

Он сидел на огромном стволе упавшего дерева, а она смотрела на него, спрятавшись за лошадью.

— Катса, — сказал он. — Катса, милая, обещаю, я не стану кусаться. Я сейчас не чувствую никаких твоих мыслей, кроме того, что стесняю тебя. Иди сюда, давай поговорим.

Тогда она подошла и села рядом, но ничего не говорила и даже старалась на него не смотреть, потому что боялась его глаз.

— Катса, — начал, наконец, По, после того как они несколько минут молча жевали, — со временем ты ко мне привыкнешь. Мы научимся общаться. Чем мне тебе помочь? Говорить тебе, если почувствую что-то при помощи своего Дара? Чтобы ты поняла, как он действует?

Такое предложение показалось ей не слишком привлекательным; она предпочла бы притвориться, что он вообще ничего такого не чувствует. Но он был прав. Они теперь вместе надолго, и чем раньше она с этим смирится, тем лучше.

— Да.

— Хорошо, так и сделаю. У тебя есть вопросы? Я на все отвечу.

— Мне кажется, — начала она, — если ты всегда будешь знать, что я о тебе думаю, то ты должен мне рассказывать все, что думаешь обо мне, как только подумаешь. Всегда.

— Хм, — он искоса посмотрел на нее. — Не сказать, чтобы мне нравилась эта идея.

— А мне не очень нравится, что ты всегда знаешь, что я чувствую, но выбирать не приходится.

— Хммм, — протянул он, потирая лоб. — Наверное, теоретически это было бы честно.

— Еще как.

— Ну ладно. Так, посмотрим, Я очень сочувствую тебе из-за разлуки с Раффином. Я думаю, было очень смело с твоей стороны бросить вызов Ранде из-за того бедняги Эллиса, — не уверен, что сам бы на такое решился. Еще я думаю, что никогда не видел никого энергичнее тебя, хоть мне и кажется, что твоей лошади приходится туго. Еще меня посещал вопрос, почему ты отказала Гиддону, — не потому ли, что намерена выйти за Раффина, и если так, не печалит ли тебя разлука даже сильнее, чем можно представить. Я очень рад, что ты поехала со мной. Еще я бы очень хотел посмотреть, как ты сражаешься по-настоящему, на смерть — думаю, это было бы завораживающее зрелище. Мне кажется, ты понравишься моей маме, а братья просто молиться на тебя будут. Еще я думаю, что ты — самый раздражительный человек на целом свете. И вообще, я все-таки очень переживаю за твою лошадь.

Замолкнув, он отломил кусок хлеба, прожевал и проглотил, а Катса все смотрела на него округлившимися глазами.

— Пока это все, — сказал он.

— Быть не может, чтобы ты думал обо всем этом одновременно, — проговорила она. По рассмеялся, и этот смех ее успокоил. Катса попыталась побороть свое смущение перед золотыми и серебристыми огоньками, пляшущими в его глазах, но оставила эту затею, а когда он снова заговорил, его голос звучал необыкновенно мягко.

— А теперь я думаю: как же ты не понимаешь, что твои глаза гипнотизируют меня так же, как мои — тебя. Я не знаю, в чем тут дело, Катса, но не позволяй этому тебя смущать. Мы оба в равной мере оказались во власти этой… нелепости.

Шею лизнул румянец, и Катса почувствовала себя вдвойне смущенной — его глазами и его словами. Но одновременно ей стало легче, ведь если и он чувствовал себя нелепо, тогда ее собственная нелепость уже не так ее волновала.

— Я думала, может, ты специально это делаешь, — сказала она, — так смотришь. Думала, это часть твоего Дара — гипнотизировать взглядом и читать мысли.

— Нет, ничего подобного.

— Почти никто не смотрит мне в глаза. Большинство их боится.

— Да, мне тоже мало кто может смотреть долго в глаза. Слишком необычные.

Тогда она снова посмотрела в них, наклоняясь и внимательно изучая, как не решилась бы сделать раньше.

— Твои глаза словно светятся. Смотрится не очень естественно.

Он усмехнулся.

— Мама рассказывала, что когда я открыл глаза в тот день, когда установился их цвет, она меня чуть не уронила — так испугалась.

— А какого цвета они были раньше?

— Серого, как у большинства лионидцев. А твои?

— Понятия не имею. Мне никто никогда не говорил, и едва ли это можно у кого-нибудь узнать.

— У тебя очень красивые глаза, — сказал он, и она вдруг почувствовала волну тепла, словно грелась в солнечных лучах, которые пробивались через кроны деревьев и покрывали их светлыми пятнами. Когда путники оседлали лошадей и вернулись на лесную дорогу, Катса все еще была смущена, но теперь, по крайней мере, чувствовала, что может смотреть По в лицо и не бояться, что выворачивает перед ним душу наизнанку.

Дорога шла по окраине Мергониона и стала теперь более широкой и оживленной. Всякий раз, когда Катсу и По замечали, на них начинали глазеть. В скором времени во всех трактирах и домах города станет известно, что два Одаренных бойца вместе держат путь на юг по Мергоновой дороге.

— Уверен, что не хочешь заехать к королю Мергону, — спросила Катса, — и разузнать что-нибудь у него? Так ведь, намного быстрее, разве нет?

— После кражи он ясно дал понять, что мне не слишком рады при его дворе. Подозревает, что я знаю, что именно украли.

— Он тебя боится.

— Да, и он такой человек, что вполне может сделать глупость. Если мы явимся, он, вероятно, захочет напасть первым, и придется сражаться. Лучше этого избежать, правда? Если уж должны пострадать люди, пусть это случится при дворе виновного, а не просто соучастника.

— Значит, едем в трактир.

— Да, — сказал По. — Едем в трактир.

Лесная дорога снова стала уже и спокойнее, когда Мергонион остался позади. Они остановились перед самым наступлением темноты и разбили лагерь вдали от дороги, на небольшой поляне, устланной мхом и укрытой густыми ветвями. Тоненький ручеек очень обрадовал усталых лошадей.

— Здесь есть все, что нужно человеку, — сказал По. — Я бы мог вполне сносно здесь жить. Как думаешь, Катса?

— Хочешь мяса? Я могу кого-нибудь поймать.

— Мечта, — сказал он. — Но скоро совсем стемнеет. Я не хочу, чтобы ты заблудилась, тем более в такой кромешной тьме.

Катса улыбнулась и перешагнула через ручей.

— Дай мне две минуты. И кстати, я никогда не заблужусь даже в кромешной тьме.

— Ты даже лук не возьмешь? Собираешься душить лося голыми руками?

— У меня нож в сапоге, — успокоила его Катса, и у нее мелькнула мысль: а смогла бы она задушить лося голыми руками? Это не казалось невозможным. Но сейчас ей нужен был всего лишь кролик или, может, птица — и ножа более чем достаточно. Катса проскользнула меж корявых деревьев и окунулась во влажную тишину леса. Все, что нужно, — всего лишь оставаться внимательной, тихой и невидимой.

Когда через несколько минут она вернулась с большим, жирным, уже освежеванным кроликом, ее встретил разожженный костер. Пламя бросало оранжевые отсветы на лошадей и на По.